Германский офицерский корпус в обществе и государстве. 1650-1945 - Карл Деметр

В рейхстаге эта тема впервые прозвучала в 1885 году, в соответствии с петицией от берлинского портного по имени Pep, который потребовал «на почве истории и целесообразности», чтобы дуэли были запрещены или сведены до минимума. Для достижения этого он предлагал ввести суровые наказания для нарушителей закона, а также для членов судов чести. Инициировал этот вопрос в парламенте депутат центральной (католической) партии по имени Рейхеншпергер. Вначале, 26 ноября 1886 года, он сделал это в общей форме, но позднее, начиная примерно с 1900 года, он, в частности, ссылался на мнение самих военных, выступивших против дуэлей. В те тридцать лет, которые оставались до Первой мировой войны, в рейхстаге периодически звучали аргументы за и против дуэлей, особенно среди офицеров, и при этом доводы никогда не варьировались. Консерваторы и национал-либералы защищали дуэли потому, что они призывали к мужеству, прогрессисты и социал-демократы возражали против них на конституционной и социальной почве, в то время как центральная партия характеризовала их как противоречащие христианству. И даже консерватор граф Вестарп заявил, что «он и его друзья твердо убеждены, что дуэльные поединки противоречат закону Божьему и человеческому», однако одновременно он продолжал предостерегать парламент против нападок на догматы офицерского корпуса.

Правое крыло и само правительство цеплялись за идеи, вдохновленные регуляциями 1874 года, однако речи их представителей, лишенных понимания психологии тех, к кому были обращены, мало влияли на публику, которая в основном с ними не соглашалась. Тем крепче было постоянное давление, которое в этой связи партии большинства оказывали на военачальников. Отчеты о соответствующих дебатах в рейхстаге в течение этих лет красноречиво это иллюстрируют. Первое впечатление, которое они производили на каждого, кто читал их, – обе стороны говорили главным образом о недоразумениях, поскольку, выступая с различных позиций, они хотя и использовали одинаковые же слова, но имели в виду разные вещи. Однако постоянные откровения и разоблачения того, что происходило в армии, и непрекращающиеся протесты партий большинства, вероятно, послужили причиной того, что сами правящие круги были склонны ограничить дуэльные поединки настолько, насколько это было в их силах, и, что особенно важно, – пытались трансформировать само представление о чести.

Произошедшая целая серия сенсационных дуэлей, в которых участвовали некие сомнительные личности, побудила императора Вильгельма II вмешаться. Он вновь обратился к докладу комиссии 1837 года и регуляциям по трибуналам чести, изданным Фридрихом-Вильгельмом III, и через них к основополагающим принципам прусского антидуэльного эдикта 1688 года. Существенный вопрос заключался в том, должен ли, и если да, то до какого предела, проступок, который нанес оскорбление, оставлять его автора удовлетворенным. Иными словами, может ли человек, признанный виновным в проступках достаточно серьезных, чтобы его можно было квалифицировать как преступника, драться на дуэли и будет ли это все еще классифицироваться как мера, приносящая удовлетворение другому человеку того же сословия. Все согласились с тем, что это качество сохранится, если затронута личная нравственность человека, и что коллективная честь и обычаи будут обусловлены факторами индивидуальной морали. Это вернуло императора к вопросу о том, что предпринять, чтобы советы чести могли играть более весомую роль, чем та, которую они исполняли в течение прошлых пятидесяти лет, и в особенности со времен регуляций 1874 года. Он предложил искать решение вопроса в достижении компромиссов. Сами дуэльные поединки должны быть устранены, и, более того, советы чести должны вменять в обязанности – и это было новаторской мыслью – вступаться за честь человека, который был безвинно оскорблен. Нанесшую обиду сторону следует вынуждать устраниться от дуэли, а если обидчик откажется сделать это, то он должен предстать перед трибуналом чести. Это было личное указание Вильгельма, которое легло в основу публикации 1 января 1897 года «Дополнительных правил к вводному приказу к регуляциям от 2 мая 1874 года по офицерским трибуналам чести в прусской армии».

Совершенно новым и психологически важным в этих «Дополнительных правилах» было то, что совет чести должен был «вмешаться» в защиту офицера, который был оскорблен без провокации. Это на деле могло означать, что при определенных обстоятельствах совет чести мог также повлиять на мнение товарищей-офицеров, которые могли бы сдерживать обиженного человека, не допуская умаления его достоинства и уважения к нему. Это, разумеется, был своего рода психологический эксперимент, успех которого во многом зависел от нравов офицерского корпуса и косвенно также от лидерских качеств командующего офицера. С другой стороны, это влекло за собой риск, что роль совета чести могла сводиться лишь к консультативной функции, а решения по всем серьезным вопросам будут приниматься высшей властью, и в качестве последней инстанции – самим императором, что на самом деле и предусматривали «Дополнительные правила». Так развивались события вплоть до Первой мировой войны, и по всем признакам это был именно тот фактор власти в отношении дуэлей, который должным образом поддерживал чисто коллективный «феодальный» дух, мало-помалу сводя его на тропинку «буржуазной» морали. Почти нет сомнений в том, что большинство офицеров приветствовало это; они были рады заполучить сильную руку в таком деликатном деле, как освобождение их от языческого обожествления чести, от того, что Теодор Фонтень назвал «идолопоклонством».[24]

Направление реформ теперь искали другими способами. Разумеется, это не совпадало с тем, что катехизис, опубликованный в 90-х годах прусским капелланом доктором Рихтером (который использовался кандидатами в конфирмацию во всех кадетских школах Пруссии и в военных учреждениях), назвал поединки на дуэлях аморальными, пагубной защитой человеком своей чести, защитой того, что у человека невозможно отнять, если только он сам не согрешит и не покроет себя позором. Мужество, говорилось в катехизисе, никогда нельзя доказать насилием над законом Господа, но следует подчиняться ему, несмотря на силу предубеждений. Человек вполне может верить религиозным учениям, как романам, поскольку они влияют на слушателей в их последующей карьере.

Это частично повлияло на то, что фон Гееринген, прусский военный министр (который в других случаях упорно защищал принцип дуэли), заявил в рейхстаге в 1913 году, что «все, кто служили в армии определенное количество времени, вышвырнут меня вон, если я скажу, что взгляды офицерского корпуса на необходимость дуэлей постепенно, начиная с 1897 года, претерпевают значительные перемены. Многие дела по вопросу чести теперь улаживаются мирным путем; однако до 1897 года немыслимо было решить их иначе, кроме как путем поединка». В предыдущие годы тот же фон Гееринген уже указывал на семьдесят одно предложение о примирении, которое было сделано начиная с 1897 года, то есть почти по пяти случаев в год.