Красные и белые - Олег Витальевич Будницкий
Шрифт:
Интервал:
Месье, мадам.
Но вот теперь лежит он, весь изранен
И недвижим.
И говорит приятель-англичанин,
Склонясь над ним:
«Ты поддержал нас всех во время Марны,
О бедный друг,
И мы тебе сердечно благодарны
За ряд услуг.
Конечно, жаль тебя, как человека.
Но дал бы Бог,
Чтоб навсегда остался ты калекой —
Без рук, без ног…»
В годы Гражданской войны, по выражению Питера Кенеза, антисемитизм стал «козырной картой» в пропаганде белых. Не сумев предложить привлекательных для масс лозунгов, руководство белых сквозь пальцы смотрело на антисемитскую пропаганду, используя ее, сознательно или неосознанно, в качестве средства для мобилизации масс. Николай Львов писал в официозе белых «Великая Россия», что «нигде революция не носила такого антинационального характера, как у нас» и что «отрицать факт возглавления большевистской революции евреями нельзя».
Фельетонист «Юга России» Н. Яковлев (вероятно, это был псевдоним Маршака) иронизировал по поводу публикаций «Великой России», винивших во всех бедах «всемирного еврея»:
Даже парижский мирный конгресс выполняет волю молчаливого полковника американской службы еврея Хауза. За Хаузом стоит всемогущий американский банкир Шиф, который находится в явном контакте с Троцким-Бронштейном.
Вот троица, властвующая над миром.
«Д-р Фрикен» отреагировал на лекцию в Екатеринодаре некоего Е. Ножина, рассказывавшего слушателям о том, что корень всех зол – франкмасоны и, конечно, евреи, фельетоном «Ученое открытие» (май/июнь 1919 года):
Почтенный Ножин нам поведал
В недавней лекции своей,
Что погубил страну и предал
Еврей, злокозненный еврей.
Весь мир евреи держат в путах…
Кто их влиянья избежит?
Во всех волнениях и смутах
Cherchez le жид, cherchez le жид!
Пусть нам рассказывает книжка
О том, что в сумраке веков
Мутил народ Отрепьев Гришка,
Затем – Емелька Пугачев.
Все это – ложь и передержка,
А факт действительно таков:
Мутил народ Отрепьев Гершка
И некий Хаим Пугачев…
Но щит евреев – псевдонимы…
Скажите, знаете ли вы
О том, что Савинков наш мнимый
Есть Борух Ропшин 6 из Литвы?
И даже факт такой возможен,
Что знаменитость наших дней
Наш журналист и лектор Ножин —
Замаскированный еврей…
Так, прикрываясь именами
На «ов», на «ский» или на «ин»,
Смеется дерзостно над нами
Ерусалимский гражданин…
Не обошел вниманием «д-р Фрикен» и еще одну излюбленную тему антисемитской (как, впрочем, и филосемитской) публицистики – вопрос о «проценте» евреев среди большевиков. Правда, результаты получались, как правило, разные. Этому не теряющему популярности сюжету посвящен его фельетон «Два комиссара» (март 1919 года):
Жили-были два «наркома»,
Кто не слышал их имен?
Звали первого Ерема,
А второго – Соломон.
Оба правили сурово,
Не боясь жестоких мер.
У того и у другого
Был в кармане револьвер.
Красовались в их петлице
Бутоньерки из гвоздик,
И возил их по столице
Колоссальный броневик.
Благородно негодуя,
Оба в пламенных речах
На московского буржуя
Наводили жуть и страх.
Каждый в юности недаром
Был наукам обучен:
Был Ерема семинаром
И экстерном Соломон…
К этим грозным властелинам
Все являлись на поклон…
Брат Ерема был блондином
И брюнетом Соломон.
Как-то раз в знакомом доме
У зеленого стола
О московском Совнаркоме
Речь нечаянно зашла.
«Ленин действует идейно.
Он – фанатик, маниак.
Но уж Троцкого-Бронштейна
Оправдать нельзя никак!»
По каким же был причинам
Сей вердикт произнесен?
Брат Ерема был блондином,
Но брюнетом – Соломон…
* * *
А в другом знакомом доме
Разговор зашел о том,
Сколько нынче в Совнаркоме
Соломонов и Ерем.
И сказал чиновник в форме,
Что Израиля сыны
В трехпроцентной старой норме
В Совнаркоме быть должны.
Гражданская война разделила «мастеров культуры» на два лагеря: одни служили в РОСТА (советском Российском телеграфном агентстве), другие – в ОСВАГе. Пропагандистские органы, конечно, могли называться по-другому, это не меняло сути дела. Однако при смене власти у некоторых «мастеров» легко менялись если не убеждения, то место службы. Едкие стихи о деятелях литературы и искусства, сознательно или в силу оппортунизма сотрудничавших с большевиками, публиковал знаменитый поэт-сатирик Lolo (Л. Г. Мунштейн), уехавший в конце 1918 года сначала в Киев, затем в Одессу, ну а далее – по обычному маршруту через Константинополь во Францию: «Грустя о Чехове, я вспоминаю „Чайку“, о Горьком сетуя, я помню… чрезвычайку», или, уже не об отдельной личности, а о явлении:
– Ты нынче будешь петь в трехцветном? 7
Это мило!
– Такой подбор цветов и прежде я любила…
– А ярко-красное, в котором пела ты,
Во всеоружии таланта,
На именинах коменданта?
– Не нахожу в нем красоты!
Оно противно мне до слез, до тошноты!
– Что ж? Ты его сожгла, обливши керосином?
– Я спрятала его, посыпав нафталином…
Прочитав (или якобы прочитав) в советских газетах, что по возвращении с фронта Троцкий устроил вечер, на котором присутствовали в значительном числе киргизы и китайцы, а в концертном отделении вечера приняли участие Кусевицкий, Роберт Адельгейм и другие артисты, Маршак в декабре 1919 года разразился фельетоном «Наркомы и киргизы» (дались ему киргизы!).
Поначалу «шипел наполненный бокал» и «гремел „Интернационал“». Ну а когда
Трибун умолк. Огни зажглись,
И озарилась ярко сцена —
И вдруг оттуда понеслись
Аккорды нежные Шопена.
В глубокой древности Орфей
Явился с лирой в круг зверей,
Теперь маэстро Кусевицкий
Пришел на праздник большевистский.
Потом со
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!