Красные и белые - Олег Витальевич Будницкий
Шрифт:
Интервал:
Предсмертный хрип и стон актера…
Как он метался, как кричал,
Изображая Карла Мора.
По жилам всех прошел мороз,
Не удержали горьких слез
Совдепа сумрачные члены…
А ведь они видали сцены!
Так, развлекаясь до зари,
Сидели гости Совнаркома.
Степных просторов дикари
Себя почувствовали дома
В стенах Москвы… Промчатся дни —
Вернутся в Азию они
(Коль их языческие боги
Спасут от смерти по дороге).
И там – в родной своей земле,
В степи с баранами ночуя
Иль с диким племенем кочуя,
Они расскажут о Кремле.
О шумном пире большевистском,
Об Адельгейме, Кусевицком…
И я желал бы (хоть бы раз!)
Послушать яркий их рассказ.
Понятно, что рассказ кочевников-«киргизов» – «фигура речи». А вот услышать рассказы драматического актера Роберта Адельгейма Маршак теоретически мог: в 1920–1930‐е годы тот, как и его брат-актер Рафаил, жил в Петрограде, ставшем вскоре Ленинградом, в одно время с Маршаком. То ли в 1927‐м, то ли в 1931 году братьям были присвоены звания народных артистов РСФСР. А вот с пианистом и дирижером Сергеем Кусевицким Маршак разминулся: когда он вернулся из Краснодара (как с 1920 года стал называться Екатеринодар) в Петроград, Кусевицкий был уже в Париже. В 1923 году Кусевицкий уехал в США и с 1924 года в течение четверти века был руководителем Бостонского симфонического оркестра.
В общем, в точности по «Перекати-поле» (декабрь 1919 года) Маршака, то есть «д-ра Фрикена», посвященном «беженцам – актерам и журналистам»:
Ты из рая ушел
Пролетарского,
Из объятий ушел
Луначарского.
От Совдепа ушел
Петроградского
И от пана ушел
Скоропадского.
Под Сулькевичем жил,
Под Петлюрою.
У Краснова ты был
Под цензурою.
От Махно ты ушел,
От Зеленого,
От Думенко ушел,
От Буденного.
Все кочуешь, дружок.
Вечно тратишься…
Колобок, колобок,
Куда катишься?
Кто докатился до Парижа, кто – до Берлина или Праги, а кто – до Москвы…
Была еще одна тема, волновавшая жителей России: белых, красных, зеленых и всех прочих – проблема дороговизны, дефицита и спекуляции. Ненависть к спекулянтам в одинаковой мере испытывали и красные, и белые. В сознании «простого человека», и без того не жаловавшего торговцев, любая торговля в период инфляции и дефицита выглядела спекуляцией. Спекулянтов обличал Максимилиан Волошин:
При всех режимах быть неистребимым,
Всепроникающим, всеядным, вездесущим,
Жонглировать то совестью, то ситцем,
То спичками, то родиной, то мылом…
«Экономику дефицита» и тщетность силовых методов в борьбе со зловредными торговцами хорошо понимал «д-р Фрикен», посвятивший проблеме борьбы со спекуляцией «маленький фельетон» под устрашающим названием «Город мертвых» (ноябрь 1919 года). На мой вкус, это один из лучших текстов Маршака екатеринодарского периода:
Я пришел к жене своей
И хотел ее утешить.
Говорю ей: «С этих дней
Спекулянтов будут вешать.
Снова в норму все войдет,
Купим окорок на рынке,
Заграничный шевиот
И шевровые ботинки.
Заживем с тобой опять
Без забот, как жили прежде!»
В этот вечер лег я спать,
Детски радуясь надежде…
В первых утренних лучах
На базар пошла прислуга —
И вернулась вся в слезах,
Обезумев от испуга.
Говорит: столбы стоят,
А меж ними на веревке,
Словно куколки, висят
Все базарные торговки…
В тот же день решил снести
Я к сапожнику ботинки,
Увидав, что их спасти
Невозможно без починки.
Сколько – думаю – сдерет
Этот варвар и безбожник?
Глядь, направо у ворот
На столбе висит сапожник.
Рядом с ним висят мясник,
Ювелир, портной и пекарь,
Гробовщик и дровяник,
Парикмахер и аптекарь…
Я зашел в кафе «Бристоль»,
Где вагонами когда-то
Продавались нефть и соль,
Антрацит, хинин и вата.
Но теперь там тишина,
Не шумят негоцианты,
И от скуки у окна
Ловят мух официанты…
А жена сидит и ждет, —
Скоро ль купим мы на рынке
Заграничный шевиот
И шевровые ботинки…
Одно из немногих стихотворений, подписанных Маршаком собственным именем, было вовсе лишено юмора или иронии. Это стихотворение посвящено трагедии Гражданской войны и озаглавлено «Кто скажет?» (январь – февраль 1919 года). Его пафос – «довольно крови»!
Кто скажет нам: не надо крови.
Кто без тревоги на челе
Напомнит нам о Божьем слове,
Давно забытом на земле?
Изведал в городе рабочий
Немало трудных, жутких дней.
Пусть день работы стал короче,
Но сутки голода – длинней.
И вместе с ним узнал богатый,
Что значит голод и нужда.
Невозвратимые утраты,
Неумолимая вражда.
Забыл кормилец всенародный –
Крестьянин мирный свой покой:
В окно стучится гость голодный,
Красноармеец городской.
Идут без дрожи брат на брата
Терзать, калечить, убивать…
А каждого из них когда-то
Качала любящая мать.
Кто скажет нам: довольно крови.
Кто без тревоги на челе
Напомнит вновь о Божьем слове,
Давно забытом на земле?
Напоминали разве что поэты. Но к их одиноким голосам мало кто прислушивался. В том же 1919 году Максимилиан Волошин завершил свою «Гражданскую войну» следующими строфами:
И там, и здесь между рядами
Звучит один и тот же глас:
«Кто не за нас – тот против нас!
Нет безразличных: правда с нами!»
А я стою один меж них
В ревущем пламени и дыме
И всеми силами своими
Молюсь за
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!