Что гложет Гилберта Грейпа? - Питер Хеджес

Она прячет кисти рук, заталкивая их себе под бедра. Наверное, заметила в моих глазах осуждение.

Я продолжаю:

— Обручальное кольцо у вас…

— И что кольцо? — говорит она, разливая лимонад.

— Недешевое, похоже.

— Таким оно и было.

— Когда-то ведь вы были счастливы с мистером Карвером? Ну в смысле, ведь были и вполне сносные времена.

Миссис Бетти Карвер не отвечает. На ней белое летнее платье. Она вытягивает из-под себя руки. Которые теперь нервно теребят салфетку.

Я перехожу ко второй порции цыпленка. На этот раз крылышко.

— Любишь курочку, да?

— Ага.

— Курочка — твое любимое блюдо.

— Ага.

— А я люблю готовить для людей их любимую еду. — Достав из корзины для пикника две резинки для волос, она заплетает себе косички. — Еще печенья напекла. Шоколадного.

Я натягиваю улыбку (так заведено), обязательно приговариваю: «Отлично», а мимоходом думаю, не сожгла ли она его.

Лежа на спине, она разглядывает облака, а я работаю челюстями, вставляя попутно свои отзывы:

— Мм. Просто объеденье. О боже. Обалденная кура. А какой коулслоу. Картофельный салат — отвал башки.

Меня можно было бы назвать «проблюдовкой». Может, миссис Бетти Карвер и не получает от меня всего, что хочет, но что-то она все-таки получает. Поедая мясо, я даю ей больше любви, чем когда-либо давал ее жалкий муженек.

— Похоже на лодку.

— Что похоже?

— Вон то облако. Приглядись, вот мачта и парус.

— Ничего не вижу, — бубню я.

Миссис Бетти Карвер засунула руки в большие карманы своего белого платья.

— Сколько тебе лет?

— Двадцать четыре.

— Значит, я… ой, ты только посмотри.

Миссис Бетти Карвер видит, как по небу проплывают динозавр, борода Санты, подсвечник и даже я.

— А это ты, Гилберт. Ты — большое облако.

— Ничего общего.

— Так ведь это твоя душа.

— А кстати… Вы на курицу не претендуете?

— Это все тебе. Здесь все — для тебя.

Я вывалил себе на тарелку оставшиеся четыре куска.

— Видишь это маленькое облачко, — спросила она, — которое летит быстрее всех?

— Куда смотреть-то?

— Вон маленькое, совсем крошечное… темнее остальных.

— Ну… хорошо. Вижу. И кстати, передадите моей сестре рецепт этого цыпленка?

— А это маленькое облачко — я. Заметил, как оно мчалось за большим?

— Не совсем.

— Я и не надеялась, что ты заметишь. Маленькое облачко неслось за большим облаком, но потом резко сбавило ход.

— Ветер стих, наверное.

— Вот именно.

— К чему вы клоните? В смысле, это же просто облака, верно?

— Давай забудем.

Погодите-ка, а не состоялся ли сейчас один из тех разговоров, в которых подразумевается совсем не то, что произносится вслух?

— Ты ведь ни черта не понял, правда?

Сорвавшись с места, миссис Бетти Карвер шагает к пешеходному мосту через Скунсову речку. Она доходит до середины и как сиганет вниз. Молотит руками, кашляет и захлебывается.

— Я знаю, вы умеете плавать! — кричу я с берега. — Я не собираюсь вас спасать. Не собираюсь!

Миссис Бетти Карвер исчезает под водой. Я вожу глазами по водной глади в поисках пузырьков воздуха. Подхожу к краю моста — от нее никаких следов, кричу:

— Все равно не верю!

Я стягиваю рубашку, разуваюсь. Уже готов нырнуть, как она показывается из-под воды. Стоит такая в том месте, где глубина, по моим прикидкам, не больше метра. Вся в тине, по коже стекает вода, и мне видно, как сквозь мокрое платье просвечивает ее лифчик.

— Не смешно, — говорю я. — Ни разу.

— Есть еще порох в пороховницах! Прыгай ко мне. Поплаваем вместе.

Я отрицательно качаю головой.

— Ты перестал быть легким на подъем. Ты теперь как этот…

Я уже подобрал свою рубашку. Надел кеды, не завязывая шнурков.

— Ты ведь собирался спасти меня, правда? — Миссис Бетти Карвер подпрыгивает в воде, глядя, как я удаляюсь.

— Спасибо за обед, — прощаюсь я.

— Если ты уйдешь, между нами все кончено. Финита ля комедия.

На последнем кусочке курицы — на крылышке — оставался добрый слой мяса. Я уже почти его сцапал, но вовремя спохватился. Уходя — уходи, Гилберт, вот как в таких случаях говорится.

Я ухожу не оглядываясь, оставив миссис Бетти Карвер в воде, оставив последний кусочек курятины.

Топчусь в подвале, разбираю белье для стирки и только сейчас замечаю всю мудреность подпирающей пол конструкции, которую сколотил нам Такер. Балки из свежеспиленного бруса установлены с умом, а закреплены просто намертво. Сеть продольных и поперечных соединений и вправду могла бы удержать маму от провала, но лишь до поры до времени — к гадалке не ходи.

Наверху звонит телефон.

Такер не объявлялся с тех пор, как закончил с полом. Злится на меня, стало быть, раз целые сутки на связь не выходит.

Опять звонок.

Наберу его позже, зашлю респект. Руки у него откуда надо растут, конечно.

Телефон продолжает надрываться.

— Гилберт занят! — кричу я снизу.

Никакой реакции. Из-за этого звяканья-бряканья отшвыриваю в сторону грязное шмотье. Поднимаюсь вверх по лестнице и походя ору: «Обожаю эту семейку!» Хватаю трубку кухонного телефона:

— Гилберт у аппарата!

— Позовите, пожалуйста, Эми.

— Эми!

Мой голос заглушается маминым храпом.

— Эми! — Выглядываю в окно на задний двор, где Эми начищает гриль для бургеров. Поднимаю оконную раму. — К телефону!

— Кто там?

— Я почем знаю. Сама спроси!

— Узнай, пожалуйста. У меня от гриля все руки в саже.

— Кто ее спрашивает?

— Издевки тебе не к лицу, — говорят на том конце.

Не понял. Где я издеваюсь?

— Ты прекрасно знаешь, кто я.

— Это вряд ли.

— Отлично, просто замечательно. Ну спасибо, Гилберт Грейп.

— Ой. По телефону у вас совсем другой голос.

— Все из-за той девчонки, да? Которая из Мичигана, по городу о ней только и разговоров. Это ведь из-за нее, да?