Почти луна - Элис Сиболд

— Собаки не понимают, когда мы покидаем их, — сказал он как-то раз, когда мы встретились на тротуаре у дома матери.

— Там мистер Форрест.

Я указала на щеголеватого старика на холме над подпорной стеной.

— Да, ее единственный друг, — откликнулся Джейк.

Вдали миссис Левертон погружали в «скорую». Медбрат держал какую-то капельницу, голова миссис Левертон торчала из-под простыни. Почти одновременно остановился дымчато-серый «мерседес», из которого вылез ее богатый сынок. С холма передо мной за происходящим наблюдал мистер Форрест. На нем были жесткие брюки в рубчик со стрелкой и серый фланелевый пиджак, под который, похоже, была надета целая куча свитеров и водолазок, чтобы не замерзнуть в непредсказуемую осеннюю погоду. Кашемировое кашне — он глубоко верил в кашемир — было плотно намотано на шею. Я знала, что ему по меньшей мере семьдесят пять. Он перестал заглядывать к матери вскоре после самоубийства отца.

— Думаю, нам надо уехать, — сообщил Джейк.

Я смотрела на мистера Форреста. Словно почувствовав, он повернул к нам голову. Его очки были теми же, что и всегда — в толстой квадратной черепаховой оправе, — и он мог разглядеть меня через слабо тонированное ветровое стекло чужой машины. Я сглотнула.

— Ты меня слышала? Я хочу, чтобы ты дала задний ход и уехала тем же путем. Быстро.

Кивок мистера Форреста в моем направлении стал одной из самых трудноуловимых вещей в моей жизни.

— Хорошо.

Я повернула ключ в зажигании. Осторожно дала задний ход и уехала.

О мистере Форресте я ничего не сказала. Чувствовала, как воздвигается некая неотвратимость, но не хотела вглядываться слишком далеко.

— Поедешь в Уэстмор, — сказал Джейк, — а я позвоню Саре.

— И что ты ей скажешь?

— Ничего, Хелен. Я не знаю! — взвился он.

Мы ехали из города вдоль рельсов на подъездной дороге. Как беглецы. Это было ужасно. Мне ненавистна была мысль о том, что даже труп матери все еще обладает такой властью. Увидев прямо перед собой гравийную насыпь, я въехала на нее. Колеса прокрутились и замерли.

— Что ты творишь?

Я прижалась лбом к рулю. Оцепенела.

— Я должна вернуться.

— Черта с два.

— Что?

Никогда не видела Джейка таким злым.

— Я вернусь. Я расскажу им, что сделала. Ты будешь свободен и чист.

Слезы потекли по моему лицу, и я повернулась, чтобы выйти. Он перегнулся через меня, удерживая дверь.

— Не всегда дело только в тебе и твоей матери.

— Знаю, — прорыдала я.

— И нашим дочерям лучше бы не знать, что их мать убила их бабушку, после чего их отец запрыгнул в окно, точно какой-то рехнувшийся чертик из коробочки!

Поезд вырулил из-за поворота. Машинист громко загудел, увидев автомобиль так близко к рельсам. Машина качалась и дрожала, пока состав мчался мимо. Я завопила. Я орала все время, пока он проезжал мимо нас.

Когда все снова стихло, я печально уставилась на пустые рельсы. Глаза стали размером с булавочную головку.

— Я поведу, — сказал Джейк.

Я вышла и зашаталась, а Джейк обежал машину, прежде чем я успела сделать хоть шаг.

Он положил руки мне на плечи.

— Прости, если перегнул палку, — сказал он. — Я переживаю за девочек, понимаешь?

Я кивнула. Но мне казалось, здесь что-то не так. Дело не столько в девочках, сколько во всей его жизни. Его собаках. Его карьере. Ком-то, кого он назвал «малыш» по телефону.

— Твоя мать так много разрушила. Не знаю, что мы будем делать, но нам надо действовать конструктивно. Ты больше не в доме матери. Ты в мире.

Я снова кивнула.

Он обнял меня, и я позволила себе обмякнуть в его руках. Я подумала о трелях Сариного голоса на компакт-диске, который она записала для меня. О мечтах, которые она умудряется сохранять так, как я и вообразить не могу. Она приходила со мной в дом матери и описывала Манхэттен так, словно это было пирожное с кучей блесток. Но ей отключили телефон, и она обычно увозила от меня столько еды, сколько влезало в вещмешок со старомодной одеждой.

— Мэнни, — промямлила я в плечо Джейка.

Он ослабил объятие.

— Что?

— Мэнни.

— Кто такой Мэнни?

Внутри стало холодно. Сердце скользило в груди, как осколок льда.

— Он был у матери на побегушках, чинил всякую мелочовку по дому. То, что мы с миссис Касл не могли.

— И?

— С полгода назад я нашла использованный презерватив в своей старой комнате.

— Не понимаю.

— И мамина шкатулка с драгоценностями оказалась взломана.

— Он трахался в твоей старой комнате? С кем?

— Не знаю. Мы сменили замки. Миссис Касл знает об этом, и прихожане тоже. Я так и не заявила о пропаже драгоценностей.

— Зачем ты мне это говоришь?

Я смотрела на него и не знала, что сказать, чтобы это выглядело достаточно хорошо.

— О боже.

Он отвернулся и пошел прочь.

Я стояла у машины. Фактически я не думала о Мэнни с прошлой ночи. Помню, как положила руку на плачущего Будду, но выбросила ли его, или он все еще скромно сидит на моей полке?

Когда Джейк вернулся, лицо его было мертвенно-бледным.

— Мы сядем в машину, — сказал он. — Мы не будем говорить. Я отвезу тебя в Уэстмор. Когда с тобой свяжутся, ты удивишься. Не изображай горе. Когда полицейские до тебя доберутся, они уже узнают, что ты не стала бы горевать. Лучше изобрази оцепенение или что-нибудь в этом роде.

— Но я стала бы горевать, — возразила я. — Я горюю.

— Садись в машину.

Я села на пассажирское место. Джейк включил зажигание и осторожно подал назад по гравию, пока мы вновь не выехали на дорогу.

— Девочек я беру на себя. Не знаю, что им скажу. После того как подброшу тебя, я позвоню Эйвери и договорюсь пообедать с ним на неделе. Это подтвердит, что я приехал по делам.

— Джейк… — начала я.

— Хелен, я ничего не хочу сейчас слышать. Я не виню тебя за то, что ты сделала. Чего я хочу, так это уменьшить ущерб. У меня есть своя жизнь. Мэнни — твоя история. Я не стану заговаривать о нем, и я не знаю о нем. Будь что будет. Я не собираюсь сваливать вину на другого.

Мы доехали до Финиксвилль-Пайк. Проехали мимо дома Натали. Машина Хеймиша стояла на дорожке. Когда мы проезжали бывшую среднюю школу девочек, я взвилась.

— Итак, ты хочешь, чтобы мы выкрутились, но не намерен искать реальные способы это сделать!