КРЕПОСТЬ ТЕЛЬЦОВ - Евгений Лобачев

Мекит улыбнулся. Он все еще держал свой нож кончиками пальцев, а Глаз — сломанный медальон за обрезанные полоски кожи. Будучи твердо убежден, что дела правдивей слов, Мекит, не отрывая взгляда от лица Глаза, направил лезвие большим и указательным пальцем, позволил ему скользнуть вдоль ладони и сделал молниеносное круговое движение кистью. Медальон упал на землю, а в руке Глаза остались лишь два коротких куска кожи.

Какое-то время Глаз смотрел на эти обрезки так, словно они его предали. Затем, разжав пальцы, брезгливо стряхнул на землю. Нож у Мекита забрал, как видно, только сейчас осознав, какой опасности подвергался, не обезоружив его с самого начала. Не утруждая себя поднятием медальона, круто развернулся и бросил через плечо в сторону Званцо:

— Я буду говорить с ним вечером.

После чего исчез в своем шатре.

Когда Званцо лично связывал Кинжалу руки за спиной — само собой, стягивая веревки сверх всякой меры — тот спрашивал себя, можно ли считать первый бой выигранным.

Точного ответа не было.

Хоть ярмарка и принадлежала Ариссе, торговля по большей части шла на стихийном базаре, что каждый год прорастал за одну ночь на поле, раскинувшемся у подножья холма. В крепости продавали лишь деликатный товар, требующий особой охраны — драгоценности, оружие, породистых скакунов. Большинство купцов ночевало здесь же, в поле, у своих прилавков, лишь самые богатые останавливались в единственном постоялом дворе Ариссы, платя жадобе-хозяину вчетверо, а то и впятеро против обычной таксы, или снимали углы у горожан.

Девятнадцатилетний Ашшави Тей, младший сын Ашшави Мийе, одного из богатейших купцов Земли овнов, номинально был как раз одним из таких привилегированных счастливчиков. «Номинально» — потому что месяц назад по приказу разбойничьего атамана с отца и старших братьев Тея живьем содрали кожу, а все имущество забрали в казну. Мать и сестры успели покончить с собой прежде чем до них добрались живодеры Глаза. Тей спасся чудом: за день до катастрофы отец отправил его и своего главного приказчика Меххема с караваном в соседнее селенье забрать товар у поставщиков. На обратном пути бедняга и узнал об ужасе, постигшем его семью.

Справив в чистом поле тризну по погибшим родным, и возблагодарив Овна за то что пощадил хотя бы его, несчастный молодой человек, по совету Меххема, повернул караван на запад, и повел окольными дорогами в Землю тельцов на Хлебную ярмарку, куда каждый год наезжал с отцом и братьями, и где товар его родителя был в огромной чести. Прибыв на место, Тей решил поселиться в том же доме, где всегда останавливался отец — в тихом особнячке на Инжирной улице, что начиналась у Базарной площади и тянулась до восточной окраины Ариссы. Четырех из пяти работников, выживших вместе с Теем, пришлось, правда, оставить в палатке за городскими стенами: за их постой просто нечем было заплатить. Купец и сам охотно остался бы со своими людьми, но честь семейства Ашшави не позволяла его главе останавливаться в неподобающих местах.

Для большей солидности (так по молодости лет он убеждал себя, хотя прекрасно знал, что просто не справится с делами без этого человека), Тей взял с собой ушлого лысоватого толстяка Меххема.

На время ярмарки и туземцы, и приезжие проникались благодушием и терпимостью — качествами, столь редкими в другие времена. Даже скорпионы, мерзкие скорпионы, извечные враги овнов и тельцов, и те могли свободно расхаживать по городу и его окрестностям, не опасаясь нападений. Сказать по правде, своей безопасностью они были обязаны не столько духу всеобщего ярмарочного примирения, сколько жестким эдиктам о защите торговли, ежегодно издаваемым Сыном Тельца. Соблюдение этих эдиктов контролировали особые чиновники, тайным образом отправляемые из столицы то на одно, то на другое провинциальное торжище. Их стараниями за притеснение иноземных купцов можно было лишиться не только имущества, но и головы.

Итак, первый день ярмарки, раннее утро, Арисса, Инжирная улица, комната на втором этаже двухэтажного дома, выходящая окнами на крытые черепицей прилавки базара, за которыми гигантским каменным клыком впивалась в небо Башня Тельца.

Ашшави Тей, взвинченный предстоящей ярмаркой, проведший всю ночь в думах о ней, и лишь перед рассветом сумевший забыться зыбким тревожным сном, проснулся, разбуженный тихим в дверь.

— Можно, господин? — послышался голос приказчика, и сразу, без паузы, дверь отворилась, и на пороге возник Меххем. Он был в суконных штанах и тонкой «выходной» накидке с узором в виде синих волн. Сочтя, что сполна отдал дань своей роли слуги, произнеся «господин», толстяк шагнул через порог и вперил в Тея укоризненный взгляд.

— Ашшави обожают валяться в постели. Хоть ты возьмись за ум, а?

— Отстань! — буркнул Тей. — Я всю ночь глаз не сомкнул.

— А я тебе говорил: выпей настойки! — Меххем выудил из-за пазухи крошечную фляжку из сушеной тыквы. — Я что, зря ее таскаю все это время?

— Таскай сколько угодно. Я дурею с двух глотков этого зелья, а мне сегодня нужна свежая голова. Мне еще идти на жертвоприношение в храм.

— «Свежая голова», — передразнил Меххем. — Посмотрись в зеркало, конечно, если не боишься привидений. Люди будут молиться об удаче в делах, а ты своей зевотой и красными глазами разгонишь всю божественную благодать. В лучшем случае опозоришь фирму, в худшем — тебе переломают ребра.

— А то я не опозорю фирму, если вместо себя пошлю в храм приказчика, — возразил Тей.

Меххем всплеснул руками:

— А то твой папаша, да будет ему светло в Тени, не отправлял меня на молебны! Он был не дурак до бабенок, если ты не знал, и выпить любил, особенно после долгого перехода. Помню, сколько раз…

— Не тронь отца, — прошипел Тей.

— Прости, — приказчик на секунду смешался, но тотчас снова взял себя в руки: — Но послушай, каковы бы ни были причины, на жертвоприношениях я частенько его заменял. Я понимаю, тебе не терпится заявить всему миру, что теперь ты — глава семейства, и дело твоего отца в надежных руках. Ты потому не спал всю ночь, ворочался, думал, с кем встретиться, что сказать, как ловчее ударить жертвенную птицу, чтоб кровь брызнула фонтаном, а не сочилась по капле. Так?

— Н-ну да, — пробормотал, сконфузившись, Тей. — А откуда ты знаешь?

— А то Меххем не был молодым, — хмыкнул приказчик. — А то Меххем не ездил сюда с каждым из твоих старших братьев по мере того как они мужали, да улыбнутся они нам из Тени. У тебя было слишком мало времени на подготовку. Ты здесь почти никого не знаешь, не знаешь с кем и о чем говорить, не знаешь, кому что предлагать и за какую цену. А почти все сделки хороший купец совершает в первый день ярмарки, во время молебна и жертвоприношений. Ты что, хочешь с утра до ночи стоять за прилавком, зазывая покупателей, как какой-нибудь неудачник?