Все лики смерти - Виктор Точинов

Отлетела к стене, как кегля. Лежит, кровью хлюпает, но молчит. И подтощалая мигом смолкла, прониклась. Лариосик ей спокойно говорит: раздевайся, мол, снимай футболку.

Она еще вякать пыталась, но уже на полтона ниже. Зачем, мол, да что за произвол… Он ПМ достал, чуть не к переносице ей приставил. И, я думаю, выстрелить был готов, лицо характерное стало… Затем, говорит, что ты сейчас на коленки встанешь и отсосешь у меня со всем прилежанием. Считаю до одного.

И ведь сняла футболку! И на коленки бухнулась! И к ширинке его потянулась!

Но Лариосик всего лишь пошутил. Я уже говорил, что юмор у него слегка чернушный… Он ее осмотреть хотел, футболка вся окровавленная, надо было глянуть, нет ли укусов…

Бюстгальтер тощая не носила. Ввиду полного отсутствия того, что бюстгальтеру прикрывать и поддерживать полагается. Повертели ее так и сяк, осмотрели – нет ни укусов, ни других ран. Чужой кровь оказалась… Короче, одевайся, не свети тут мощами.

Она свою футболку, липкую и окровавленную, не надела, побрезговала. Но ее ботаник выручил, ветровкой поделился. Честно говоря, я не очень понимал тогда, зачем Лариосик эту четверку из недавней мясорубки вытащил… Никакой от них помощи, одна обуза. Потом-то понял, конечно…

А Лариосик стал план прорыва излагать, громко, всем пятерым. Очкарик спрашивает очень вежливо: зачем и куда прорываться? Тут хоть какое-то, но все же убежище.

Лариосик так же вежливо ему про окна и про запах растолковал. И дальше продолжает: на открытом месте нас точно схарчат, и быстро. Но видел он невдалеке, метрах в ста от склепа, люк ливневой канализации… По ней, по трубе, и уйдем. Там, если зомбяки внутрь сунутся, по крайней мере со всех сторон не набросятся, можно по одному расстреливать. Но они не сунутся, если мы люк быстренько обратно поставим и вот этим ломом его заклиним.

Так себе план… И насчет лома я очень сомневался. Но сам ничего лучшего предложить не мог.

А Лариосик бетонный пол кончиком ножа царапает, диспозицию изображает и план действий. Ну прямо Бонапарт под Ватерлоо…

Рисует, где тот люк находится, и предлагает дождаться, когда зомбяков между склепом и люком не будет. В общем, реально: они по кладбищу бессистемно шатались, к тому же какая-то часть схлынула уже. Да только ведь как вылезем наружу, со всех сторон набегут, за нами кинутся… Высказал я свои сомнения, а он говорит: не дрейфь, пробьемся. Женщины и дети, дескать, вперед быстрым аллюром, а мы вдвоем в арьергарде, погоню расстреливая. Секунд на двадцать-тридцать беглого огня патронов хватит, а дольше и не надо.

Приготовились к старту, ждем… Лариосик в каждом витраже по одной стекляшке выдавил, расхаживает между ними, поглядывает, момент выбирает… Потом говорит: пора, мертвяки большей частью к лавре потянулись, видать, кого-то живого и затаившегося учуяли.

Выскочили… Путь и в самом деле свободен, но относительно – то там, то тут одиночные мертвецы виднеются и небольшие группы, голов по пять-шесть. Есть все шансы прорваться.

Наши подопечные рванули с высокого старта, я за ними намылился, но Лариосик цап меня за рукав. Шипит: куда?! Нам в другую сторону, но не сразу, чуть погодя.

Я не понял, он рукой показал… С другой стороны, тоже метрах примерно в ста, грузовик стоял, песком груженный. Рабочие кладбищенские что-то там подсыпали и разравнивали… Как заваруха началась, уехать не успели. Может, водитель ушел куда-то с ключами, или по другой причине, не знаю. Но не уехали…

А люк как же, спрашиваю. Лариосик усмешку скривил: какой, на хрен, люк, нет там никакого люка…

Понимаете, да? Он эту четверку специально туда заслал, чтобы зомбяков на себя оттянули… А они, дурачки, галопом несутся, думают, мы им спину прикрываем.

Лариосик подождал, пока они полпути одолеют, – и к машине. Я за ним.

Пару раз выстрелить пришлось, но те бедолаги свою работу на пять с плюсом выполнили, без них так лихо мы бы не проскочили.

Не знаю уж, добрались они до места, где якобы люк был, или раньше наше отсутствие обнаружили… Я не оглядывался. Вопль с той стороны слышал – женский, истошный. Кажется, тощая феминистка орала. А может быть, молчаливая девушка… Симпатичная, кстати, была. Но тут уж дело такое, каждый за себя.

Добежали. Дверца распахнута, из кабины труп в спецовке свисает, половины лица нет, выгрызена, лохмотьями болтается. Но нормальный труп, лежит и лежит, встать не пробует. Лариосик его одним рывком из кабины спровадил, залезли, двери заблокировали. Но толку-то… Этим тварям стекла выдавить, как мне стакан воды выпить. Только скорость, только движение помочь могли… Не заведемся – и капут.

Думал, Лариосик провода закорачивать начнет. Но у него какая-то хитрая отмычка случилась, не иначе как из арсенала автоворов позаимствованная… Запасливый, гад.

Даже в самый черный день может в чем-то повезти. Повезло и нам: бензина в ЗИЛе оказалось три четверти бака.

Поехали… и очень вовремя, зомбяки уже совсем близко подобрались. Трех или четырех сбили, один на подножку запрыгнул, пришлось мне стрелять, прямо через стекло ему башку разнес.

Скорость набрали, по дорожке к служебным воротом подкатили, к запертым, – и на таран их. В общем, с Никольского выбрались…

Куда теперь, спрашиваю. Лариосик отвечает в том смысле, что в городе ловить нечего, сейчас весь город как это кладбище. Так что выбираться надо к окраинам, чем дальше от метро, тем меньше зомби должно быть. Ну а там посмотрим по обстановке. Будет возможность, в паре магазинов отоваримся. По кредитным карточкам калибра 9 миллиметров. Не удастся – налегке из города рванем. В общем, он сейчас попытается через мост просочиться, а затем по набережным правого берега Невы…

Ладно, пусть рулит, думаю, он город лучше меня знает… Но потом надо при первой оказии Лариосика застрелить. Он людьми, как пешками, жертвует, и все бы ничего, но пешка у него одна-единственная осталась… Проще говоря, я.

Ничего личного, всего лишь забота о собственной безопасности.

Заречье казалось вымершим. Вернее, звали это место Заречьем по привычке.

Заречная улица Кингисеппа когда-то именовалась деревней Заречье – и по виду осталась деревней до сих пор, несмотря на смену статуса. Деревянные дома, вытянувшиеся в одну линию вдоль берега Луги, сады-огороды, срубы колодцев, поленницы, железные ящики с газовыми баллонами… От городской окраины улица-деревня отделялась Лугой, и шагать туда приходилось через пешеходный мост, вернее, через два моста: река здесь разделялась на два рукава. С другой стороны к Заречью вплотную примыкал лес.

Николка кое-как дотащил мешок с рыбой через первый мост, длинный, передохнул на острове, затем прошел по второму мосту, небольшому, перекинутому через протоку.

Думал, встретит кого из знакомых, пособят. Не встретил никого, вообще ни одного человека не было видно на длинной улице. Ладно хоть старик Рукавишин жил невдалеке от моста.