Размышляя о Брюсе Кеннеди - Герман Кох

— Она… — начала Мириам и тотчас прикусила язык. — Шаннон не сможет без тебя. Она будет рада, когда ты вернешься.

Довольно долго на другой половине стола было тихо. Мириам по-прежнему смотрела на море и покачивающиеся лодочки и потому лишь рассеянно отметила, что его рука на столешнице шевельнулась, потеребила салфетку, зачем-то передвинула рюмку с зеленым напитком.

— I’m not going back ,[125]— сказал он.

Было уже темно, когда они вернулись к ней в номер. Мириам довольно долго возилась с ключом и еще дольше искала выключатель. Брюс Кеннеди остановился в дверях, потом шагнул назад, на безлюдную улицу, и посмотрел направо, налево.

— I don’t know if this is such a good idea ,[126]— сказал он.

— Yes, it is .[127]— Мириам взяла его за руку и втащила внутрь, он не сопротивлялся.

Стеклянный шар под потолком разливал вокруг довольно тусклый свет. Две двуспальные кровати, обеденный стол со стеклянной столешницей, на которой лежала белая вязаная скатерть. На тумбочке со стеклянной дверцей — телевизор, на стенах — картины: неизбежная рыбачья лодка на берегу да маяк при дневном освещении. Слева в глубине номера виднелась дверь в другую комнату, без окон, где стояла еще одна двуспальная кровать.

Брюс Кеннеди, руки в карманах, солнечные очки по-прежнему на носу, вышел на середину комнаты, посмотрел на стеклянный шар.

— Nice .[128]

В ванной Мириам сняла целлофан с двух пластиковых стаканчиков на полке над раковиной. Налила по полстаканчика из бутылки травяной настойки, купленной в «Эль биготе», и вернулась в комнату. Брюс Кеннеди сидел на краешке одной из кроватей. Мириам протянула ему стакан и опустилась на колени. Отпила глоток и поставила свой стакан на ночной столик. Положила обе руки ему на ноги чуть выше колен и медленно стала скользить вверх, к талии.

— Relax .[129]

После «Эль биготе» они сначала прогулялись на пляж. Посидели там на небольшой стенке неподалеку от паромного причала, встретили самое начало сумерек, когда вода из синей становилась серой, а потом черной. На другой стороне вспыхнул маяк.

I’m not going back.

На террасе, когда им второй раз принесли кофе с зеленым ликером, он рассказал ей начало, а затем на стенке причала — все остальное.

Обычный визит к врачу. Общая усталость, следы крови в моче — возможно, чисто возрастное. Но это было уже everywhere .[130]В печени, в легких, где его только не было. Смерть. I’m a dead man .[131]

Врач дал два месяца. Может, три. Дома он ничего рассказывать не стал, лег пораньше спать. Без сил. К тому времени он уже согласился на участие в фильме, так, безделица, stupid science fiction shit [132]о людях, которые после ядерной войны возвращаются из космического путешествия на обезлюдевшую Землю и которым предстоит возрождать жизнь на планете.

— Можно было отказаться, но я подумал: а ведь это выход. Как-никак два месяца в Испании, никто ничего не заметит. Ни тебе больниц, ни аптечных ароматов дома, да и дочка не будет спрашивать, когда папа поправится. Последние роли в кино высшими достижениями в моей карьере не назовешь, а уж эта, наверное, будет низшим достижением, зато денег — целая куча. Там всегда куча денег. Им от этого бо́льше пользы, чем от забот об умирающем старом козле.

— Но разве это не странно? — спросила Мириам. — Вот так, не попрощавшись…

— Для меня каждый день — прощание. Каждый день от восьми до восьми пятнадцати, L.A.-time ,[133]мне звонит Шаннон. Перед уходом в школу. А сегодня я ошибся, подумал, что ей надо в школу, а сегодня ведь воскресенье. Когда у меня съемки, она наговаривает что-нибудь на автоответчик. По-разному. We stay in touch .[134]До последней минуты. Хоть я и не знаю, когда она наступит. И не знаю как. Suicide is not an option ,[135]это не для пятилетней. Я должен просто исчезнуть, но не пропасть без вести. Пропасть без вести никак нельзя. Скажем, был найден. Скоротечная болезнь, мгновенная смерть. Найден мертвым. Know what I’m saying? [136]

В темноте Мириам только кивнула, не проронив ни слова.

— Они обе еще молоды. И они справятся. Любовь к старику всегда сопряжена с таким риском. Я живу одной мыслью: воспоминание должно остаться красивым. Без всяких там соплей и хрипов в полутемной комнате, когда Шаннон приходит из школы. Я хочу красивой памяти из альбома с фотографиями. А когда она позднее пойдет в кино или в видеотеку, то сможет всем сказать, что вот этот храбрый капитан на мостике торпедного катера… ее папа.

— Да.

Луч маяка каждые четыре-пять секунд пробегал по застывшей черной воде. Они сидели рядом, не касаясь друг друга.

— Ты хоть чуточку понимаешь, что я имею в виду? Или я совсем того? Не стесняйся, скажи, если считаешь, что я рехнулся.

— У меня тоже есть дети, — сказала Мириам.

На ночном столике зазвенел мобильник, и она проснулась. Прищурила глаза, но так и не смогла разглядеть, который час показывали электронные часы в телевизоре. Через щелку между шторами в комнату пробивался дневной свет. Утренний.

— Алло?

Брюс Кеннеди лежал на боку, спиной к ней. Простыня соскользнула ему до пояса. Спина представляла собой настоящий ландшафт. Темные участки перемежались светлыми, прыщики, родинки, ямки, шрамы — кожа старая, но не противная, грубоватая, как невыбритый подбородок.

— Мама.

— Алекс! Ты где? Который час?