Знак Потрошителя - Диана Удовиченко

– Не факт, – вздохнул Дан. – Двойное убийство в Ист-Энде показывает, что и преступников было двое. Вполне возможно, этот мужик с усами купил услуги Мэри, а потом впустил подельницу, которая и расправилась с проституткой. А может, жертву убил он, в то время как его напарница гонялась за тобой. Или они действовали вдвоем. У дамочки ничего с тобой не вышло, она убежала и присоединилась к веселью друга. Вариантов масса.

– И все же пойдем к Сенкевичу, – настаивала Настя. – Может, он запомнил, все ли фаланги пальцев у трупа целые. Врач все-таки.

Подруга права, признал Дан: упускать столь важную улику было бы непрофессионально. Он с сожалением сполз с кровати, натянул стеганый халат и вдвоем с облаченной в пуританскую ночную рубаху Настей отправился в комнату Сенкевича. Однако там неугомонного мистика не было. Пришлось спускаться в подвал, в лабораторию Уотсона, где Сенкевич проводил много времени.

В подвале горел яркий свет. Сенкевич сидел за столом, перечитывая какие-то бумаги.

– Хорошо, что вы пришли, – сказал он. – Я тут откопал невероятно интересные записи Уотсона. Почему-то в памяти у него я ничего такого не нашел. Скорее всего, просто не знал, что искать, вот оно и не всплыло. Это о событиях в Баскервиль-холле. Представляете, там тоже были убийства девушек, и у них во рту находили веточки омелы. Но судя по тому, что я успел прочесть, преступник погиб.

– Как всегда в детективах Конан Дойла, убийцей окажется не тот, на кого думал Уотсон, – усмехнулась Настя. – Читай до конца.

– Да, но эта история радикально отличается от классической…

– Об этом потом, – вмешался Дан. – Скажи лучше: на пальцах Мэри Келли все фаланги целые?

Сенкевич ненадолго задумался:

– Да, все. Совершенно точно. Убийца порезал руку, но кисти не тронул. Я еще обратил внимание, что руки у девушки короткопалые, некрасивой формы.

– Не может быть, – нахмурилась Настя. – У Мэри Келли были изящные руки, я помню. И на мизинце не хватало правой фаланги.

– У трупа все фаланги на месте, – упорствовал Сенкевич. – А с чего вдруг такой вопрос?

Настя вкратце рассказала ему о своей встрече с жертвой в трактире.

– Так, может, ты не ее видела, – предположил Сенкевич. – Ни один из свидетелей: ни квартирная хозяйка, ни подруги Мэри – не упомянули такого увечья.

– Да забыли просто! – отмахнулась Настя. – И видела я именно ее. Много, по-твоему, в Ист-Энде двадцатипятилетних проституток с черными волосами и внешностью потомственной аристократки?

– Хорошо. Допросим свидетелей снова, – решил Дан. – А что там с Баскервиль-холлом?

– Загадочная история. – Сенкевич протянул листы. – Прочти сейчас.

Дан обреченно вздохнул, глядя на записи: вместо сна придется разбирать каракули доктора Уотсона. Интересно, с какого века у врачей испортился почерк? Может быть, так было всегда и в медицину идут только люди с хронической дисграфией?

– А остальные листы?

– Я их еще не нашел. – Сенкевич указал на стол, беспорядочно заваленный бумагами. – И столько же в ящиках и тумбе. Бардак полнейший.

Дан просидел за отчетами доктора Уотсона до самого утра. Сон как рукой сняло. Из этих записей выходило, что корни нынешних преступлений следует искать в Баскервиль-холле. Сходство было налицо: зверские убийства женщин, освежеванные тела, ягоды омелы. У Дана не оставалось никаких сомнений: на болотах действовал тот же человек, который сейчас резвится в Ист-Энде. Человек или двое. Странно, что полиция не связала между собой эти две серии преступлений. Впрочем, в деле Потрошителя Скотленд-Ярд вообще показал себя не с лучшей стороны.

Если бы еще припомнить, что тогда произошло, почему сгорел Баскервиль-холл, погиб сэр Генри и откуда взялась одноименная собака, а также Бэрримор. Как Дан ни напрягался – память Холмса активироваться отказывалась.

Судя по тому, что Сенкевич тоже узнавал о прошлом из записей Уотсона, Дан предположил, что, скорее всего, многое из этой истории осталось тайной и для самого доктора. Кто знает, может быть, в этом мире заметки о собаке Баскервилей так и остались недописанными. Хорошо, если Сенкевич найдет концовку. А если нет?

Нужно поговорить с Бэрримором, решил Дан. Как только дворецкий появится. Но вот когда? Сенкевич, воспользовавшись памятью Уотсона, утверждал, что Холмс дал дворецкому долгосрочный отпуск, чтобы тот поехал к родственникам и пережил горе от потери жены. Настя это подтверждала.

Ладно, решил Дан. Первым делом завтра надо еще раз осмотреть труп Мэри Келли – вдруг Сенкевич ошибается и у нее все же отсутствует фаланга мизинца. Потом снова допросить ее товарок – на предмет того же самого мизинца, потому что ошибаться может и Настя.

Наконец он улегся рядом с мирно сопящей подругой, задремал, но вскоре был разбужен Сэром Генри, который требовал, чтобы его отвели на прогулку.

Настя лежала в постели, перелистывая записи Уотсона, которые утром ей дал Данилка. Чем дальше она читала, тем очевиднее становилось: если Сенкевич не отыщет окончание дневника доктора – им придется ехать в Баскервиль-холл. Сэр Генри положил морду на кровать и внимательно смотрел на девушку. Настя потрепала его за ухом.

– Что, малыш, поедем на твою родину? Вспомнишь прошлое, попугаешь народ.

Пес тяжело вздохнул.

– Эх, если бы ты умел говорить… – продолжала Настя. – Представляю, что мог бы порассказать. Ты ведь знаешь, кто убийца, правда, Генричка?

Сэр Генри, словно соглашаясь, посмотрел на нее выразительными печальными глазами, высунул длинный язык и облизал ладонь. Потом вдруг поднял уши, насторожился, тихо, деликатно гавкнул и затрусил к двери, повиливая хвостом.

– Данилка пришел, – решила Настя.

И точно: вскоре в комнату шагнул ее друг. Вид у него был усталый и недовольный. Следом шел Сенкевич с озадаченным лицом.

– Ну что, что? – Настя подскочила и затормошила друга.

– Милая леди, вам прописан постельный режим… – начал было Сенкевич.

– Оставь свое занудство, – отмахнулась Настя. – Ну что, кто прав: я или он?

Дан опустился в кресло, погладил подсунувшегося к нему Сэра Генри.

– Вы оба правы, Насть. У трупа все фаланги целые. А вот у Мэри Келли действительно есть такое увечье. Мы беседовали сегодня с двумя проститутками, и обе это припомнили. Сказали, полмизинца ей отрезало еще в детстве, когда она работала на ткацкой фабрике.

– Значит, получается… – протянула Настя.

– Получается, убита не она. Но почему-то в ее комнате.

– Возможно, кто-то хотел, чтобы жертву приняли за Мэри Келли, – добавил Сенкевич.

– И тогда сама Мэри вполне может быть Потрошительницей, – подытожила Настя. – Присмотрелась ко мне в трактире, потом пошла за мной, выбрала удобный момент и напала.