Его Искушение - Анна Гур

Проходится по кухне, закладывает руки за спину, а я все думаю, что не того мужчину я по голове подносом огрела. Не того!

— Ты будешь работать, Аврора. Контракты выполнишь. А я постараюсь сделать так, чтобы больше подобного опыта у тебя не было…

Меня трясти начинает от угрозы, проскользнувшей в голосе Флауэра. Знобит от страшного предчувствия и нет доверия больше Цветочку. Чувствую, что происходит нечто страшное, воронка вокруг меня закручивается и я опять брюнета вспоминаю, его взгляд. Рука тянется к забытым на столе ножницам и сквозь слезы кричу:

– Я, скорее, лицо себе изуродую и волосы обкорнаю, чем еще хоть раз… ты понял?!

Разворачивается ко мне на каблуках и скрежет по кафелю проносится. Хватает меня. Смотрит в глаза. Зло. И на дне зрачков страх проскальзывает. Боязнь дикая. Неужели моей угрозы так испугался?!

— Только посмей навредить себе! Только посмей! Приказ был, чтобы ни одного волоса с твоей бедовой башки не упало!

— Что?! Ты про что?!

Ничего не понимаю, но Ридли уже тащит меня на выход.

Упираюсь.

— У тебя самолет, Аврора. Живо вышла. Ты летишь! Прямо сейчас. Мне нужна эта отсрочка! С тобой говорить — время терять, а его нет!

Не знаю почему, то ли интуиция активируется, то ли какой-то колокольчик самосохранения звенит оглушающей трелью, заставляет подчиниться. Мне действительно нужно лететь. Просто чтобы быть подальше от Ивана. От воспоминаний и от своих темных желаний, которые еще живы.

Только не могу понять до конца и спрашиваю напрямую:

— Кто этот Серебряков?! Что происходит?! Объясни мне!

— Катастрофа происходит для меня, а тебе лучше убрать свой слишком аппетитный зад с континента и не добавлять мне проблем!

— Да объясни, в конце концов!

Останавливается и смотрит мне в глаза, а у самого ужас на лице.

— Ты летишь. Прямо сейчас. Я все сказал.

Иван Кац

Полигон пропитан запахом пота, крови и наполнен глухими звуками ударов моих бойцов, которые сошлись в рукопашном.

Чистое рубилово. Действует единственное правило — выживает сильнейший.

Палач шкуру спускает за малейший недочет. Так у меня заведено.

— Свободны! — рявкает Монгол и пацаны начинают расходиться кто куда, песок арены пустеет, а я ловлю хищный раскосый взгляд. Киваю, даю понять, чтобы подошел.

Законы у нас волчьи, понятия строгие. Каждый знает на что подписывается, когда в мою бригаду входит.

Крепкий брюнет с бритым виском двигает в мою сторону, останавливается на расстоянии вытянутой руки.

— Кровавый. Почтил своим присутствием. Темы какие или просто контроль?

Ловлю хитрый взгляд раскосых глаз. Мы кореша, но каждый со своими козырями. На равных. Старые темы.

— Готовность проверяю. Войной пахнет.

Чую. Хоть все и подозрительно тихо. Но жизнь научила улавливать проблему еще до ее появления.

— Многих напрягает, что все выходы в порт только через тебя. Лакомый кусок. Вот и рты борзо раззявили.

— Серебряков занимается. Скоро поймем, кто именно движухой дирижирует.

Кивает Монгол. Знает, что всех найдем, все звенья и только потом войной пойдем.

— Может, вспомним старые добрые, а, Ваня?

Кивает на арену. Бросаю взгляд на высокого, опасного мужика.

— Размяться хочешь или в больничке отлежаться?

Было дело, чуть не поубивали друг друга. Ухмыляется. Монгол лучший из убийц. Недаром отличительное тату на виске носит. Отметка особой касты.

Не успевает ответить, тяжелые шаги за спиной и солдат отчитывается:

— Босс. К вам Ридли Флауэр. Пропустить?

Ловлю взгляд Монгола, который сосредоточенно смотрит в ответ, напрягается и брови хмурит, переносицу пересекает впадинка.

Замечаю все подсознательно, на автомате.

Странно. Цвяточку приспичило ко мне лично заявиться без вызова?! Попахивает суицидом. Или…

Кулаки сжимаются, когда вспоминаю Златовласку. Мое искушение. Сладкое. Дикое. Возбуждающее.

Соблазн, с которым еле справился и отпустил.

— В особняк веди.

Отдаю приказ и сам направляюсь в поместье. Накатывает что-то. Настораживает. А еще мне вконец интересно, почему я испытываю предвкушение, стоит только мысли проскочить в сторону куколки, что так сладко стонала всю ночь.

Аврора.

Слизень неужто приперся отчитываться по ней? Не должен был.

Не могу расшифровать свой интерес. Не затухло у меня после того, как попробовал девчонку. Не отпустило. И это странно.

По мере того, как приближаюсь к дому, мои бойцы вытягиваются по стойке смирно при появлении старшего. Бросаю взгляд, рассасываются, распределяясь по постам.

Жестокость, хладнокровие и никаких слабостей. Только так можно править железной рукой. В почете сила, а сила всегда требует демонстрации. Авторитет основывается на контроле.

Сажусь в кресло и забрасываюсь стопочкой с прозрачной, раскатываю между пальцев рюмку.

— Господин Кац… я… Простите, что потревожил…

С порога выдает, выдыхает шумно.

— Коротко и по делу отвечай. Ты подарок кукле сделал?

Глаза прячет, в пол смотрит. Наклоняю голову, учуяв неладное, жилы натягиваются, словно готовлюсь к броску.

— Она… она… отказалась…

Словами давится, а у меня кровь вскипает, гневом разум обжигая.

— Еще раз. Ридли. Внятно. Иначе язык отрежу, раз уж ты все равно им пользоваться не умеешь.

— Я сделал все, как приказали, но она отказалась принять ваш подарок!

Внутренне зверею, охреневаю мальца, правда, тоже. Распаляюсь.

— И ты не нашел ничего лучшего, чем припереть ко мне и сказать, что не смог уломать куколку?! Ридли, ты в адеквате?

— Нет, что вы?! Я пришел. Причина другая. Аврора… Я бы не посмел вас беспокоить, но вы… сами сказали…

Имя девчонки режет слух. Мышцы сразу тяжелеют. Запомнил. Имя ее отпечаталось в памяти.

Аврора. Ее глаза. Зеленые, влажные, страстные, испуганные. Они затрагивают. Они не оставляют равнодушным. Они искушают.

— Что с куклой?

— Ее заказали. Сегодня.

Бешенство сразу в крови вскипает. Накрывает так, как никогда.

— Я же сказал, ее под заказ не давать. Ридли… — тяну гласные, акцент прорывается. Так всегда бывает, когда свирепею.

Рюмку бросаю на стеклянный столик и чудом не ломаю ни то, ни другое.