Одержимый сводный брат - Ирина Ирсс

черте его лица. Он как отлично держался, так и продолжает оставаться непоколебимым. Кай тоже не собирается ходить вокруг да около.

— Ты не выйдешь из дома в таком виде, Лина, — как ни в чём ни бывало отзывается он.

А во мне всё же дрогает спокойствие. Вырывается неуместный смешок, хотя и исключительно нервный.

— Крис будешь что-то запрещать.

Да, я не удерживаюсь, но мне почему-то совсем без разницы. Обида та ещё штука, сколько бы ни уверял себя, что можешь с ней справиться, ни черта не получается.

— Мне нет до неё никакого дела, — вновь тем же стойким, как гладкая сталь голосом, а мне прям таки и хочется спросить: “А до меня есть?”

Но вот тут моя смелость даёт слабину, и выходит лишь жалкое:

— Я заметила.

Потому что тот вопрос слишком провокационный, и не для Егора. Для меня. Потому что хочу слышать лишь определённый ответ, и никак не готова принимать истины, что это просто очередной способ поиздеваться. Доказать, что он всемогущ.

— Иди переоденься, а потом спускайся к завтраку, скоро приедет отец, — решает просто проигнорировать Егор.

И голос то какой…

Да ни одно успокоительное бы не сделало его таким ровным и взвешенным, словно Кайманову всё ни по чем. А вот взгляд: океан его синих глаз бушует не меньше, чем ураган «Катрина». А для меня это слишком, я чувствую, что сдаюсь. Непонимания губят и разрывают. Эмоции зашкаливают, ещё немного и сорвусь на крик, что совсем не будет похоже на ту Лину, какой решила быть. Поэтому всё, что отвечаю ему, — средний палец. И тут же отворачиваюсь, стараясь даже не видеть его реакции, просто ухожу. Вот только его реакция настигает слишком быстро, я даже не успеваю достичь третей лестницы, когда он дёргает меня назад, а в следующую секунду вжимает всем телом в стену, заводя мою руку мне же за спину.

Ярость?

Ох, нет, её то в его глазах как раз не наблюдаю. Дикие — да. Безумные, как всегда. У Егора будто тьма накрывает их, беспросветная, но такая манящая, что невозможно не утонуть вместе с ним в ней. В этом безумие, что мгновенно разгоняет сердцебиение, расплавляет тело и затмевает рассудок. Но не надолго.

— Решила поиграть с огнём, птичка? — он будто принимает какой-то вызов, зато для меня его птичка, как ушат воды на голову.

— А даже, если “да”, то что, Егор? — приближаясь к нему, шиплю, решая тоже принять этот вызов.

В конечном итоге, мне уже и самой интересно, как далеко он сможет зайти. Провоцирую и ни капельки не боюсь. Потому что так устала предполагать, что будет дальше. Вот он шанс узнать, что будет дальше. В наглую смотрю в эти дьявольские глаза сводного брата и без страха жду, что же он сделает. А Егор…

Черт бы его побрал. Егор ухмыляется: дерзко так и похабно, а в следующую секунду я кричу. Мир переворачивается, сумка шумно летит вниз, а перед глазами зад Кайманова, мой же…ох, святые небеса. Я прикрываю от стыда руками лицо, пока не понимаю, что нужно ими делать совсем другое.

Со всей силы колочу его по спине.

— Живо поставь меня, придурок, на место!

Но в ответ лишь мягкий, бархатный смех.

— О, нет, птичка, не хочешь переодеваться сама, значит, я тебе помогу, — чересчур многообещающе говорит он и уже начинает подниматься вверх, под мой ошарашенный вдох, как вдруг на весь дом чертовски громко разносится.

— Что здесь происходит?

Глава 21. Егор

Мог ли мой отец насолить мне больше, чем уже сделал это? Да, почему бы и нет? Давай, мужик, продолжай портить мне жизнь.

Я буквально рычу, резко останавливаясь, но и не думаю отпускать птичку, поворачиваясь прямо так к отцу, на что Лина выдаёт ещё один испуганный писк, вцепляясь своими пальчиками в штаны на моих бёдрах, отчего меня точно током прошибает, а разум как тьмой накрывает. Ещё, мать его, лучше. Ещё немного и мне точно придётся её опустить на ноги. Но ни фига не потому что решил сдаться. Придётся просто прижать к себе, чтобы не продемонстрировать отцу стояком, насколько опрометчиво оставлять её одну со мной в доме.

Хрен я вообще её отпущу, пока эти до неприличия офигительные ноги не будут спрятаны под слоем одежды. У меня и так что-то переклинило, когда увидел её почти голую задницу, что едва прикрывали джинсовые трусы, которые какой-то идиот додумался назвать шортами и разом отнял у большей части мужского населения способность адекватно мыслить, когда девушки начали щеголять в них по любому удобному случаю. Я вообще до сих пор не понимаю, как удалось взять вовремя себя в руки и приказать бунту в штанах успокоиться. Сыграло чертово чувство собственности, когда только представил, что это увидит кто-то ещё, кроме меня. Если я со своей выдержкой и чертовски веской причиной иногда ломался, когда видел её в чём-то откровенном, что говорить про тех, у кого нет никаких преград?

Боюсь, что тогда они наконец додумаются, что для того, чтоб от меня избавиться, им просто надо собраться хотя бы разок всем вместе, а уже после начать воевать между собой.

— Егор? — вопрошает отец, становясь прямо у подножья лестницы с ничего не понимающим видом.

Да я испуг то впервые за долгое время вижу на его лице. Небось ещё думает, что я его принцессе решил показать новый аттракцион под названием «успей сосчитать, сколько здесь лестниц». При том, за мной не заржавело бы, знает, но — если бы на моём плече висел бы кто-то другой. Это просто отец ни сном ни духом, что у меня к Лине. Да, если честно, я сам понятия не имею, что у меня к ней.

Не задумывался, потому что нельзя было. А сейчас вообще всё слишком сложно, чтобы пробовать разобраться. Единственное, что остаётся неизменным — птичка моя. И хрен я кому позволю пялиться на эти до умопомрачения шикарные ноги.

— Да, па? — как ни в чем не бывало отзываюсь я, продолжая разыгрывать эту удобную карту «невозмутимости».

Если начну сразу оправдываться, отец просекёт, что здесь что-то не то. Он вообще редко дома появляется, кто знает, может у нас с Линой фетиш такой утренний. Мы же вроде как позиционируем себя как дружное, счастливое семейство. Так почему бы мне не помочь подняться сестрёнке по лестнице.

— Что ты собираешься сделать с Линой? — а нет, всё-таки не верит в меня и мою «братскую» заботу, по-прежнему переживая,