Любовь без обмана - Мередит Дьюран

Никаких нижних юбок.

— Вы действительно не понимаете, — пробормотал он, — вы и не знаете, насколько слаба ваша защита.

Она тут же вернулась к их прежнему разговору:

— Она выдержит.

Необыкновенно пикантно. Он провел рукой по ее ничем не стесненной груди. Когда его большой палец коснулся соска, у Минны ком подступил к горлу.

— Выдержит? Как вы думаете, в каком случае?

Ее сосок начал твердеть под его пальцем.

— Думаю, в этом тоже.

Он засмеялся. Даже в Гонконге, одурманенный наркотиками и ядом и смутно понимая необходимость бежать, он удивлялся ее самообладанию. Это качество в женщине большинству мужчин не нравится, Фину оно до этого момента тоже не нравилось. Из этого можно сделать вывод, что мужчины недоумки.

Улыбка играла на его губах, когда он поглаживал ее сосок. Четыре года назад она не была ему нужна, но сейчас он мог ее использовать. И она знает, кто он такой; с него маска упала в кабинете, и она отчетливо рассмотрела его. Минна не знала, чего ждать от него в дальнейшем. Ее сосок стал еще тверже.

— Похоже, вам это нравится, — сказал Фин.

Минна запрокинула голову, демонстрируя длинную белую шею.

— Похоже на то.

— Я так понимаю, вы не хотите, чтобы я останавливался.

— Я еще не решила, — задыхаясь, проговорила Минна. — Дайте подумать.

Как быстро ей удается лишить его преимущества! Он стал похож на слугу, чья задача — ублажать хозяйку.

— Решайте скорее. Мое терпение на исходе.

Он сказал чистую правду. Мягкое тело под его рукой в сочетании с упрямым, вызывающе вздернутым подбородком — он стал понимать злодеев. Он не мог бы сам стать злодеем, если этого она ждет от него. Раньше он им был. Может, ей нравится вызов.

Минна повернула голову, прижимаясь к стене щекой, и копна светлых волос упала на ее плечо, холодно и мягко коснувшись его запястья.

— Да, — сказала она, и ее тело выгнулось дугой. — Возможно, — едва слышно уточнила она. — Немного разнообразия, и вы будете хороши, так же как Ганс.

Ганс? Он повернул ее лицом к себе.

— Посмотрите на меня.

Она округлила глаза.

— Я не один из ваших проклятых любовников.

— Не-ет, — задумчиво произнесла Минна. — Не по моему выбору, во всяком случае. Обычно я требую немного больше искусства в подходе к делу.

Пять минут назад ее издевка разозлила бы его. Теперь же это показалось ему очень хорошим началом.

— Вот и искусство, — сказал он и прижался губами к ее губам.

Ее губы стали еще одним открытием. Они раскрылись, и ее язык выскочил как вызов, заставляя его язык отправить его назад, в сладкое влажное пространство между ее зубами. Она все еще считала это борьбой, но едва ли была побеждена; если уж так, то именно он был покорен. На вкус ее губы были холодными и свежими, как лёд в жаркую погоду. Это превосходило все ожидания, он лизнул ее, наслаждаясь вкусом. Она целовалась так же умело, как отвечала на вопросы.

И вдруг до него дошло, что она об этом знает. Она у руля, так она полагает. Поэтому-то она и смотрит на него так спокойно.

Но не в этот раз. Он намерен взять над ней верх.

Фин прижался к ней, вдавливая ее в стену, склонив голову так, чтобы проникнуть глубже. Ее грудь под его рукой была горячим тяжелым грузом, биение ее сердца доказывало чувствительность, которую она пыталась отрицать. Нога в туфле встала на его ногу в сапоге; ее грудь выскользнула из его руки, уперлась в его грудь как насмешка над его попыткой оказаться победителем. Держать ее — все равно что схватиться за оголенный электрический провод; и от жара, пронзившего его, он потерял равновесие. Он тверже, чем проклятая кочерга, вся ее нежная плоть умоляет, чтобы ею овладели. Ногти впились в его ягодицы. "Ты проигрываешь", — шептал его внутренний голос. Фин готов был остаться в проигрыше. Эта женщина внушала ему благоговейный трепет.

Сначала поцелуй не обещал ничего особенного. В нем было слишком много расчета, чтобы он сказал какой-нибудь части ее тела больше, чем уму. Она предвидела это и подготовилась; он пытался в чем-то убедить ее, и не важно, как хороши его глаза или умны губы; добиваться от женщины сотрудничества мало чем отличается оттого, чтобы побоями добиваться от нее согласия. Она предпочитает оригинальность. Фин не произвел на нее впечатления.

Но когда он оторвался, чтобы вздохнуть, его ресницы затрепетали у ее лба, она ощутила, как его тело дрожит у нее под руками. Его широкие плечи, мускулистая спина, даже ягодицы дрожали. Она вернула ему поцелуй. Теперь он у нее в руках.

Эта мысль подействовала на Минну как нежное касание пальца между ног. Она выдохнула. "Ты мой". Она запрокинула его голову назад и нежно поцеловала его, слизнув соль с его губ. Если чувство долга не заставило его помогать ей, поможет соблазнение, которое будет хорошей проверкой его характера. Его губы слились с ее губами, он провел ладонью по ее телу от груди до талии и дальше до бедра, потом обратно.

Минна толкнула его в плечо, вынудив обернуться. Возможно, он не понял ее намерения; он не стал сопротивляться, и после еще одного толчка его спина была прижата к стене. Могущественный владелец дома подчинился ей как кукла, его руки тянулись к ней, когда она отступила, окинув его взглядом с головы до ног. Мускулистый, поджарый, широкоплечий, побежденный; ей хотелось рассмеяться; ах, бедняжка, ей хотелось поцеловать его в бровь и потрепать по щеке. Она взяла его лицо в ладони и снова поцеловала в губы, все дешевые романы вдруг приобрели смысл. Она поняла, почему там должно быть пикантное удовольствие в ответной дрожи и сопротивлении. Конечно, он поможет ей — у него, оказавшегося в ловушке, не окажется выбора. Его руки скользнули к ее ягодицам, он сжал их. В следующий момент он очень пожалеет об этом, а она будет наслаждаться, успокаивая его: "Не волнуйся, все хорошо". Но он уже у нее под каблуком и никогда этого не забудет.

— Подожди, — шепнул он.

— Нет, — шепнула она в ответ. И Фин послушался ее. Он крепче ухватил ее за волосы, а его язык вернулся к ее языку. Она сказала ему: — Коснись меня, — и почувствовала прилив восторга, когда его рука скользнула между ее ног, легко нажимая сквозь шелк. Ее и раньше там трогали, но никогда по ее просьбе. От этого она чувствовала себя могущественной Афродитой. Она оставила его губы и стала покусывать адамово яблоко. Под ее руками его бицепсы напряглись, а из горла вырвался воркующий звук. Да. Она укусила еще раз, легко посасывая. На этот раз он промолчал, и тогда она слегка подула на влажный кусочек кожи. Вот так. Он снова заворковал. А его пальцы там, внизу, стали толкать сильнее, задавая ритм, от которого у нее ослабели колени, желание переселилось само по себе вниз, от груди и живота в точку между ног. Пора опять посмеяться над ним, но, поискав свое чувство юмора, она нашла только желание поерзать на его ладони. Он был такой мускулистый, бедра у него как из гранита; насколько она может зайти в своем вызове, что заставило бы его оттолкнуть ее и выкрикнуть ее имя? С Генри в этом смысле было проще: ему никогда не удавалось ее удивить. Он служил своей цели, но никогда не делал ей сюрприза, даже на миг. Этот мужчина может. Эта мысль отрезвила ее. Да, этот человек может доставить ей кучу неприятностей. Она это делает по необходимости или потому, что его рука на ее холмике размягчила ей мозги? Удовольствие — это важно, но она не должна забываться.