Атрибут власти - Чингиз Абдуллаев

Он задернул тяжелые шторы на всех окнах. Подбежал к пиджаку,проверил деньги. Все доллары были на месте. Неизвестные не взяли ничего. Этоего немного успокоило, но затем еще больше насторожило. Этих людей неинтересовали его деньги, им было важно расспросить его обо всем. Откуда онивзялись и почему так странно себя вели? У Холмского поднялось давление, сильнозаболел затылок. Он снова прошел к входной двери, проверил замки. Затем принесстул из столовой и поставил его у входа.

Наконец вернулся в спальню, залез под одеяло, но успокоитьсяникак не удавалось. Ему было холодно. Через некоторое время Холмский вылез изпостели, накинул на плечи одеяло, прошел в столовую. Он никогда не пил и недержал для себя в доме спиртного, однако помнил, что в баре стоит бутылкакакого-то рома. Александр Яковлевич достал ее, отвинтил крышку и выпил прямо изгорлышка. Ром был густой, тяжелый и очень горький. Холмский закашлялся и сотвращением вернул бутылку на место. Возвратившись в спальню, достал из шкафаеще одно одеяло. Его по-прежнему бил озноб.

— Сволочи! — громко проговорил Холмский, словноони могли его услышать. — Сволочи! — повторил он еще громче иповернулся на бок.

В эту ночь ему снились кошмары.

Это был один из самых плохих вариантов, какие только можновообразить. Если бы заказчик оказался из любой другой страны Европы, его можнобыло бы взять под наблюдение или поручить заботам местных спецслужб. В ЗападнойЕвропе сработал бы вариант обращения к сотрудникам Интерпола. В Белоруссии,Молдавии, Украине с заказчиком вообще не предвиделось бы особых проблем. Самыесложные отношения традиционно существовали со странами Прибалтики и с Польшей.И, как назло, Ежи Курылович жил в Варшаве, а передача денег должна быласостояться уже завтра в Таллине.

Было понятно, что похитители Абрамова намеренно выбралистолицу Эстонии, с которой у Москвы натянутые отношения. Но если до завтра уних еще было время, то сегодняшняя поездка в Варшаву не сулила ничего хорошего.Курылович был достаточно известным человеком, и любая попытка его задержать илидаже взять под наблюдение вполне способна обернуться международным скандалом споследующими громкими обвинениями в адрес Москвы во вмешательстве России вовнутренние дела соседей.

Именно поэтому в Варшаву срочно откомандировали двух опытныхсотрудников ФСБ, которые должны были как можно более скрыто провести проверкуна месте, взяв под наблюдение польского журналиста Ежи Курыловича. Им отчастиповезло.

Курылович проснулся, как обычно, в первом часу дня. С техпор как Зося ушла от него, он жил один. У него сильно болела голова, так какнакануне он явно перепил с друзьями, отмечая день рождения Януша. И зачем нужнобыло столько пить?

Он прошел в ванную и подставил голову под холодную воду. Этоиногда помогало. В его трехкомнатной квартире был тот самый «творческийбеспорядок», который якобы характерен для деятелей искусства, журналистов икоммивояжеров. Почему-то разбросанные вещи, небрежно расставленная мебель,валяющееся повсюду грязное белье и немытая посуда на кухне у них считается«творческим беспорядком», тогда как такое же отношение обычного человека ксвоему жилью называется элементарным свинством.

Курылович вышел из ванной, прошел на кухню. Он был абсолютноголым, не потрудившись надеть даже нижнее белье. Достав таблетку растворимогоаспирина, бросил ее в стакан, налил воды. Подождал, когда таблетка растворится,затем сел на стул и залпом выпил лекарство. Это иногда помогало. Хотя все равноне нужно так напиваться.

Итак, сегодня пятница. Курылович мотнул головой. Деньги,которые он привез последний раз, уже закончились. Как все это глупо устроено!Чего он тогда испугался Дзевоньского и взял вместо положенных тридцати тысячтолько пять? И вот за семнадцать дней умудрился их растратить. Куда ониразошлись? Ну, сначала позвонила Марыня, его первая супруга, и ультимативнопотребовала, чтобы он оплатил обучение их дочери. Девочке уже шестнадцать, онаучится в престижной частной школе. Пришлось отдать ей две тысячи долларов.Потом он послал деньги Эмилии, второй своей супруге, с которой формально еще неразвелся. Кажется, пятьсот долларов. Сто дал в долг Мареку, еще двести потратилв ресторане на день рождения Зоси. Купил себе две новые рубашки… Ах, да, ещеему пришлось сменить старые покрышки на «Фольксвагене». Зимой нельзя ездить стакими покрышками. В общем, по мелочам все и разлетелось. Конечно, у него естьденьги в банках и в ценных бумагах, но пять тысяч лежали такой уютной пачкой вящике письменного стола. А теперь совсем нет денег. Наверняка еще и Зосяумудрилась вытащить несколько бумажек, беззлобно подумал Курылович.

Сегодня уже двадцать пятое февраля, вдруг вспомнил он. Так,а почему же не звонит Дзевоньский? Между последними двумя приглашениями вМоскву прошло десять дней, а теперь — уже восемнадцать. Или им больше не нужныуслуги Курыловича? Может, они сами вышли на Холмского и решили, что будетдешевле непосредственно иметь дело с ним? Этот тип может спокойно его сдать,если ему пообещают лишних хотя бы тысячу долларов. Абсолютно беспринципныйжулик. Курылович огорченно вздохнул и поднялся. Нужно ждать, когда емупозвонят. Обидно терять такой бизнес. А в тот раз все же следовало проявитьбольше мужества — забрать свои тридцать. Никогда больше он не станет так глупопоступать. Испугавшись Дзевоньского, потерял не только двадцать пять тысячдолларов, но и дальнейшие перспективы на сотрудничество с этимпольско-бельгийским бизнесменом, почему-то так интересующимся русскимирежиссерами, актерами и журналистами.

Курылович не мог знат??, что за его квартирой уже наблюдаютприехавшие из Москвы сотрудники ФСБ, которых привез на своей машине сотрудникпосольства. Квартира Курыловича находилась на третьем этаже старого дома, и наее оконных проемах уже были закреплены на мягких присосках небольшиерезисторные улавливатели шумов, способные обеспечить прослушивание всегопомещения.

Огорченный Курылович пошел одеваться. Иногда приходитсявспоминать, что ты журналист, и соответственно выдавать какие-нибудь глупыерепортажи для своей газеты. Его счастье, что главный редактор — родной дядяЭмилии. Только поэтому он и не разводится с этой стервой, ведь не выгонит жедядюшка с работы мужа любимой племянницы. Если вспомнить, как он начинал, тораньше подпись «Ежи Курылович» стояла под самыми громкими разоблачительнымистатьями. Но потом его стали покупать. Сначала — приглашать в рестораны, делатьдорогие подарки, затем откровенно предлагать деньги. И он начал работать совсемпо-другому. Теперь его не слишком интересовал сам материал, ему было важноузнать позицию заказчика. И даже если Курылович находил данную позицию неприемлемой,он все равно исправно отрабатывал свой гонорар. Моральные категории его болеене волновали. И тогда он просто перестал существовать как независимый идостаточно самобытный журналист, а стал обычным писакой, работающим на заказ.Его не обижало, когда он читал о себе в газетах заметки, в которых упоминалсяпод таким прозвищем. Иногда появлялись эпитеты и похлеще. Но к тому времени онуже оброс кожей слона. И его интересовали только гонорары, а вовсе не отзывы онем коллег. Можно сказать, что Курылович поменял мораль на «золотого тельца», аизменяя морали, невозможно сохранить совесть. Поэтому он особенно и непереживал.