Пророчество Апокалипсиса 2012 - Гэри Дженнингс

За троном правителя и отрядом его личной стражи двигался паланкин поменьше, в котором несли Цьянью. Звездочет сообщил мне, что сестра правителя пожелала отправиться в Тахин с братом, чтобы посмотреть знаменитые состязания по игре в мяч. Как это часто бывало, когда речь заходила о чем-то важном, истинное значение его слов следовало угадывать по тону, которым они произносились, и тон этот показался мне неодобрительным.

По поводу связей правителя с его сестрой говорили много, точнее, по большей части шептались. Так или иначе, она участвовала во всех официальных церемониях, и многие считали, что он советуется с ней при принятии решений.

Подобная близость отношений озадачивала одних и распаляла воображение других. Поговаривали, будто сестра заменяет ему жену или возлюбленную. Разумеется, слухи эти подогревались и тем простым фактом, что такая красавица, которой было уже далеко за двадцать, до сих пор оставалась незамужней. Между тем как простые девушки выходили замуж лет в шестнадцать-семнадцать, а знатных, особенно из правящих домов, выдавали и того раньше, поскольку их браки представляли собой политические союзы с влиятельными правителями и вождями других народов. Естественно, что жениться на единственной сестре правителя Толлана желали главы всех держав сего мира, и то, что брат до сих пор удерживал ее при себе, не выдавая замуж, казалось бессмысленным и не могло не вызывать подозрений. Конечно, учитывая, что оскорбление правителя каралось смертью, об этом никто не осмеливался говорить открыто. Но тем не менее земля полнилась слухами.

И то были опасные слухи, если учесть, что кровосмешение считалось ужасным преступлением, карой за которое была медленная и мучительная смерть. Даже цареубийцы не подвергались более страшной участи.

Вроде бы взаимоотношения между правителем и его сестрой меня не касались, но стоило ей посмотреть в мою сторону, как у меня начинали шевелиться волоски на шее. И когда уже в восточных горах она вызвала меня в свой шатер, я отнюдь не обрадовался.

Ближе к вечеру мы прервали дневной переход, и, как только разбили лагерь, Цьянья призвала меня к себе. Правитель отбыл охотиться на ягуара, так что нам предстояло встретиться наедине.

Я назвал себя ее стражникам и был пропущен внутрь. Принцесса восседала на небольшом походном троне с жезлом, увенчанным головой ягуара, в руке: то был уменьшенный вариант жезла самого правителя.

Я простерся перед ней ниц.

— Поднимись, — повелела Цьянья.

Я встал на ноги и поцеловал землю, что осталась на моих пальцах. То был знак почтения к членам правящего дома: где бы они ни находились, мы целовали землю, по которой ступали их ноги.

Некоторое время она молча смотрела на меня, а потом спросила:

— Ты знаешь, почему правитель отправился в Тахин?

— Ежегодные игры в мяч…

— Это объяснение было придумано в интересах государства, — оборвала меня она.

Другого объяснения я предложить не мог, да Цьянья от меня этого, похоже, и не ждала. Откуда мне было знать государственные секреты?

— Теотиуакан желает, чтобы я стала женой наследника их правителя. Но мой брат не уверен, что такой союз будет благоприятен для Толлана. — (Я тупо кивнул, не понимая, к чему она мне все это говорит.) — Наш правитель будет обсуждать возможность этого союза с богами, — продолжила Цьянья, — но прежде, чем дело дойдет до богов, он поинтересуется у созерцающих звезды относительно явленных небесных знамений.

Так оно, разумеется, и было, но я, хоть убейте, не понимал, зачем она мне это говорит.

— Э-э… да… конечно…

— Теотиуакан, как и города майя, давно пережил свою славу. Они желают использовать этот союз в своих интересах, надеясь, что смогут вырвать сердце Толлана и скормить его своему ничего не стоящему городу. — Она выдержала паузу и спросила: — Разве не так?

— Теотиуакан завидует нашему процветанию, — ответил я.

— Им нельзя верить, — продолжила царственная красавица. — Я не верю и нашим собственным купцам и торговцам: они вечно жалуются на непомерные поборы, в то время как их богатство превосходит всякое вероятие, а многие простые люди голодают из-за того, что засуха губит на корню урожаи.

Я промолчал. А что тут скажешь?

— Некоторые богатеи ждут выгоды от роста торговли с Теотиуаканом, даже если это пойдет во вред Толлану. Однако если звезды отвергнут этот брачный союз, мой брат не станет на нем настаивать. Теперь ты понял?

— Я не могу повлиять на толкования Звездочета.

— Решение должно быть принято во время этого путешествия, — заявила Цьянья. — Твоего наставника здесь нет, и придворным звездочетом являешься ты. Мы друг друга поняли?

— Да, о прекраснейшая, — кивнул я.

— Стало быть, звезды сочтут этот союз нежелательным?

— Звезды — мудрейшие из советников, — ответил я, — и уверен, что их знамения тебя не разочаруют.

По лицу сестры правителя было видно, что мой ответ ее устроил. Она приблизилась ко мне и похлопала по щеке — весьма ощутимо. С чем я и отбыл.

Глядя вверх на ночное небо, я гадал о том, сколько еще дней отпущено мне на земле. И каково бы ни было их число, оно, похоже, стремительно уменьшалось.

Поскольку мы находились вне Толлана, правитель возложил обязанности придворного звездочета на меня. Мое возвышение оказалось куда более быстрым и гладким, чем кто-либо мог предвидеть.

Хотя мне почему-то виделась за этим взлетом рука моего наставника.

Но что он говорил насчет Стражей? В Тахине мне предстояло пройти испытание. Я понятия не имел, что за вопросы могут мне задать, а ведь старик предупредил, что неверные ответы будут стоить мне жизни.

Ай-йо… И кто сказал, что у богов нет чувства юмора?

Мне довелось пожить и в безводных пустынях племени людей-псов, и среди зеленых полей тольтеков, но жаркие земли, лежавшие между Восточным морем и Восточными горами, не походили ни на что, виденное ранее. Три дня путь наш лежал через джунгли, наполненные криками обезьян, разноголосым пением тропических птиц и рычанием ягуаров. Нам приходилось остерегаться укусов скользивших в траве змей, переправляться через реки, кишевшие крокодилами, и все это обливаясь потом, словно в Доме жары.

Мы миновали целые леса плодовых деревьев, каких нет нигде, кроме таких жарких и сырых мест, и тысячи деревьев, называемых Плачущими женщинами из-за их способности истекать, как слезами, белым густым соком, который, застывая, может принять любую форму.

Ай-йо… И при этом даже самые страшные хищники джунглей или ядовитые змеи не донимали и не изводили нас так, как тучи всепроникающей, не ведающей устали и пощады кровососущей мошкары. Воистину, москитов сотворили самые жестокие боги, получающие удовольствие от вида человеческих мучений.