Стратагемы заговорщика - Тимофей Щербинин

наугад и положил перед собой. Символ "падение" заискрился в свете свечей.

— Говорят, будто бы вы обвиняете в убийстве родную дочь Темир Буги?

Прорицатель покачал головой. Повинуясь его мысленному приказу, светящаяся сфера покинула Тукуура и подлетела к столу. Её сияние угасло, и на поверхности проявился символ "обман".

— Мы установили, что улики против неё фальшивые, — уверенно ответил он.

— Я и мои помощники предполагали это, — склонил голову правитель.

Он снова перемешал пластинки и выложил поверх "падения" символ "путь".

— Мудрейший посланник не известил своих нерадивых учеников о цели своего прибытия. Это порождает вредные слухи в народе, — процедил Токта.

— По слову Смотрящего-в-ночь и с благословения мастеров Ледяной Цитадели я обязан поймать опасную колдунью, — доверительно ответил Дамдин. — Мне открылось, что некоторые внушают Вам, мудрейший соратник, будто я прибыл, чтобы занять Ваше место. Уверяю, ничего более далёкого от моих планов невозможно помыслить.

— Вот как, — поднял бровь законоучитель. — А мне открылось, что Вы называли моего советника Бугу еретиком, который женился на колдунье. Он, якобы, помог ей бежать от факельщиков Ледяной Цитадели?

Дамдин недовольно сжал губы. Вопрос был явной провокацией, но отказаться от своих обвинений значило уличить себя же во лжи и превышении полномочий.

— Срединной Цитадели, с позволения мудрейшего соратника, — проворчал он.

— В таком случае я, нашедший его чистым от преступлений, и мастер Прибрежной Цитадели, принявший моё свидетельство, оказываемся в Ваших глазах лжецами? — угрожающе спросил Токта.

— Я полагаю, что Вас ввели в заблуждение, — дипломатично ответил Дамдин.

— Значит, всего лишь — недалёкими людьми, — язвительно заключил правитель. — Какими Вы пытаетесь нас выставить и сейчас. Мне хорошо известно, что Вы пытали Морь Эрдэни до тех пор, пока он не выдал моё имя.

Дамдин побагровел.

— Я хотел бы знать, кто распускает подобные слухи, — проворчал он.

— Духи открывают нам многое из того, что смертные считают тайной, — назидательно произнёс Токта.

— Духи? — недоверчиво протянул прорицатель. — Не те ли духи, которые умертвили Эрдэни, чтобы он не болтал лишнего? А, может, те, которые по Вашим словам терзают нас за грехи?

Одна из свечей, прилепленных к столику между двумя шаманами, затрещала и её пламя приобрело ядовито-зелёный оттенок.

— Вы обвиняете меня в том, что я общаюсь с духами живых камней, — зло произнёс Токта, — а сами явились сюда лишь для того, чтобы навести на меня порчу!

Дамдин деланно пожал плечами и отхлебнул шаманского отвара.

— Ритуальные свечи не лгут! — возгласил правитель. — Но мы были готовы и отплатили Вам той же мерой!

Прорицатель внимательно осмотрел дно своей пиалы, и на его лице медленно проступила издевательская усмешка.

— Синяя киноварь! Ну надо же! Да Вы настоящий ценитель народных сказок, дорогой соратник!

Он хотел сказать ещё что-то, но Кумац вдруг стремительно шагнул вперёд, выхватил из рукава обсидиановый нож и полоснул прорицателя по горлу.

— Как тебе такая сказка, проклятый оборотень?! — прорычал военный шаман и пырнул Дамдина в грудь.

Тукуур остолбенел. Он ждал, что болотный огонь поразит Кумаца, как сделал это с телохранителем Буги, но сфера метнулась обратно к знатоку церемоний и замерла у него за плечом. Дамдин захрипел и завалился на спину. Максар, неподвижно стоявший рядом с дверью, сбросил с себя оцепенение и выстрелил в Кумаца из карманного огнеплюя. Убийца удивлённо вскрикнул и рухнул замертво.

— Добдобы, ко мне! — заорал правитель.

— Стойте! — воскликнул Тукуур.

Он шагнул к законоучителю с поднятыми в мирном жесте руками, но тот уставился на молодого шамана со страхом и ненавистью.

— Сгинь, морок! — взвизгнул он и метнул в знатока церемоний серебряный нож.

Тукуур отшатнулся, поскользнулся на циновке и рухнул на спину. Нож, пущенный с меткостью оружейного мастера, сбил с него шляпу.

Светящаяся сфера налилась красным и выстрелила в правителя молнией. Токта рухнул как подкошенный, изображение Дракона на его парчовом кафтане обуглилось, по краю пятна как лепестки проклятого цветка заплясали язычки пламени.

— Добдобы! — крикнул один из служителей. — Отомстим за правителя!

Храмовые стражи ворвались в зал, выхватывая мечи и палицы. Максар залихватски свиснул. Парадная дверь распахнулась, и в неё ввалились солдаты с огнеплюями. Добдобы нерешительно замерли. Воспользовавшись заминкой, Тукуур подбежал к прорицателю. Кровь заливала всё вокруг, но Дамдин был ещё жив.

— Помогите! — крикнул знаток церемоний, тщетно пытаясь пережать пальцами перебитую артерию.

Командир добдобов рванулся было к нему с обнажённым мечом, но солдаты защёлкали затворами, а болотный огонь угрожающе замерцал. Храмовые стражи попятились к стене.

— Какая… дурацкая… смерть, — прохрипел прорицатель.

Подбежал Максар, на ходу пытаясь оторвать полосу ткани от своего кафтана, но Дамдин слабым жестом остановил его.

— Руку… на… оберег, — прошептал он.

Тукуур послушно взял руку прорицателя и поднёс её к висевшему на шее старого шамана нефритовому оберегу Прозорливого. Дамдин последним усилием вложил холодный камень в ладонь молодого шамана и сжал его пальцы.

— Найди её! — прохрипел он. — Сила… моей… крови…

Глаза старого шамана закатились. Тукуур поднял глаза на Максара, сжимая окровавленными пальцами нефритовую пластинку. Ошибки быть не могло: последней волей умерший передал ему, недавнему ученику захолустного сургуля, силу Смотрящего-в-ночь. Но примут ли это решение другие? Воин криво усмехнулся.

— Сила крови… — хмыкнул он. — Что же, приказывай, посланник Прозорливого!

— Заберите погибшего! — с горечью произнёс молодой шаман. — Уходим в старую крепость!

* * *

Илана вышла на пристань, придерживая рукой потёртую лекарскую коробку на длинном ремне. Чтобы купить её и кое-какие лекарства у старого деревенского шамана понадобились все деньги Айсин Алдара и немало красноречия. Когда-то деревянный ящик был покрыт красной эмалью, но сейчас краска потускнела и растрескалась, а миниатюрные замки кто-то давно заменил кусками конопляной бечёвки. При каждом шаге беглянки уложенные внутри врачебные инструменты жалобно позвякивали, а крышка хлопала и угрожала открыться, но даже такой ящик в глазах селян и матросов превращал попрошайку в знатока внутренней гармонии.

Плоскодонная баржа ждала её недалеко от того места, где днём пришвартовался Алдар. Её, как и "Огненного буйвола", приводили в движение два больших гребных колеса, но вращала их не хитроумная паровая машина, а большой ворот с пятью рычагами, которые толкали пятнадцать прикованных к ним рабов. Сейчас они отдыхали, упираясь в перекладины локтями, но барабанщик и два надсмотрщика с плетьми уже заняли свои места. Деревенские носильщики под присмотром уже знакомых Илане добдобов заносили на баржу мешки с мукой и корзины с вяленой рыбой. Толстый шаман сидел на подушках под тентом в кормовой части судна, лениво постукивая трубкой о колено. За его спиной чернела дверь в низкую и тесную надстройку. Судя по спальным циновкам, раскатанным прямо на палубе, в надстройке помещался сам капитан, а остальная команда спала