Тени прошлого. Восставшие - Александр Тамоников

– Ну что, отцы командиры, – посмотрел на них комэск, – какие мысли по Фролову?

Старший инженер ответил:

– Для меня очевидно, что он вел бой с духами вместе с разведчиками. Скорее всего, был ранен и захвачен в плен. Как и бойцы взвода с Павловым.

Комэск перевел взгляд на замполита:

– А ты что скажешь, Андрей?

– Согласен с инженером. О добровольной сдаче речи быть не может. Не тот человек Фролов, да и десантники не сдаются. Вопрос, для чего они духам, проще было добить здесь. Зачем обременять себя пленными?

– Ну на это у них могут быть причины, – проговорил Елагин.

– Подразумеваете показательную казнь в местных селениях?

– Не только. У Царандоя много духов разных мастей. У духов не меньше родственников. Могут и предложить обмен.

– Это было бы хорошо, – сказал инженер.

– Поживем, увидим.

Елагин затушил окурок.

– Перед вылетом экипаж узнал, что жена Фролова подала в Союзе на развод.

– Сука, – только и проговорил инженер.

– Сука не сука, а ей сообщить о пропаже мужа.

– Ну значит, с разводом облом получится. Пропавший без ввести погибшим не считается. С ним не разводят. А почему вы вспомнили об этом?

Елагин пожал плечами:

– Не знаю! Так вспомнил. Говорили, он очень любил ее!

– Я тоже разведусь, как вернусь в Союз, – неожиданно заявил старший инженер.

Комэск и замполит не без удивления посмотрели на капитана Кузнецова.

– А это еще почему? – спросил Елагин.

– Не верю, что ждет она меня верно.

– Кто-то стуканул из дома? – поинтересовался замполит.

– Нет. Доказательств измены нет, но и веры нет. И вообще, прежней жизни, той, довоенной, уже не будет. Я стал другим. Да и она тоже.

– Это, конечно, твое дело, – сказал замполит, – но не спеши.

– А чего тянуть, раз веры нет? Господь детей нам не дал, разбежимся, и каждый начнет новую жизнь.

– Уверен, что новая жена будет лучше прежней?

Елагин оборвал офицеров:

– Нашли, о чем говорить. Здесь взвод погиб, ребята наши, а вы!

Замполит и инженер замолчали.

Елагин поднялся:

– Представляю, что сейчас происходит в гарнизоне.

– Да-да, – протянул замполит, – чертова война. И кому она нужна была?

– Это говоришь ты? Заместитель по политической части? Который должен постоянно твердить, что нет ничего выше интернационализма?

– Да, это говорю я. Потому что… впрочем не важно, почему.

Капитан Уткин отошел от валуна.

Инженер посмотрел на командира:

– Что это с ним, товарищ подполковник?

– Стресс.

И неожиданно спросил:

– У тебя спирт есть?

– Никак нет.

– Какой ты тогда инженер?

– Водка есть, немного правда, граммов двести.

– Давай!

Капитан отстегнул от ремня фляжку, протянул Елагину.

Тот отвернул крышку и из горлышка опустошил ее.

Поморщился:

– Горячая, как чай!

– Так и на улице не прохладно. Может, в тень отойдем?

– В тень «33-го»?

– Нет, у северного склона деревце небольшое, тень немного, но есть.

– Скоро солнце в зенит выйдет, и там не будет тени. Нигде не будет. И вообще, ты определил, что, кроме оружия, можно снять с «33-го»?

– И так понятно.

– Иди и определись. «34-й» скоро вернется. И флягу забери.

Подполковник бросил фляжку капитану.

– Какое дерьмо горячая водка.

Кузнецов прошел к поврежденному вертолету. Елагин переживал еще больней, нежели замполит стресс. Этому лучше держаться подальше, особенно после водки.

Борт «34-го» встречали едва ли не всем полком. Солдат пустили только из разведроты, офицеры же пришли почти все.

Вертолет сел на плац полка. К нему подали грузовой «ЗИЛ». Тела выносили бойцы разведроты, клали на расстеленный недалеко от вертолета брезент.

Прибежала Румянцева.

Петровская, увидев медицинскую сестру, хотела остановить ее, но Людмила прорвалась сквозь заслон офицеров, мрачно смотревших на погибших бойцов. Она прошла ряд и вскрикнула, увидев труп Истомина. Опустилась перед ним на колени:

– Илья, Илюшенька. – Протерла с лица кровь. – Как же так, родной? Ты ведь обещал.

Петровская наконец добралась до сестры:

– Румянцева. А ну отставить распускать нюни, наплачешься еще. У нас работа.

Румянцева посмотрела на Петровскую:

– Заткнись, стерва. Я… я люблю его. Ты понимаешь, старая кошелка, люблю.

И забилась в истерике.

Ее оттащили, врачи медпункта дали успокаивающего, отвели в модуль под присмотр санитара медицинского пункта. Какой из нее сейчас работник!

Появилась и Осипова.

Елена с ужасом смотрела на трупы. Одно лицо, искаженное болью, второе, третье. Она осмотрела всех.

Подняла глаза на командира разведроты, капитана Путилова:

– Гена, а где Боря?

Ротный взял под руку официантку, отвел в сторону:

– Тут такое дело, Лена, пропал Боря.

– Как это пропал?

– Видно, духи взяли в плен.

– Кого?

– Павлова.

– Этого не может быть.

– Может. Скорее всего, раненого. И не его одного. Пропали и командир экипажа Володя Фролов, и сержант Драгин, и рядовой Голубев.

– А как же свадьба?

Женщина была явно не в себе.

– Какая свадьба? – не понял Путилов.

– Боря мне предложение сделал, колечко подарил. Мы пожениться хотели.

– Вот как? Не знал. А насчет свадьбы? Ты не хорони Борю раньше времени. Если духи взяли раненых парней, а не пристрелили на месте, то, значит, они нужны им.

Он не стал говорить, что причиной могла быть страшная мучительная казнь для устрашения непокорных афганцев.

– А для чего нужны? Чтобы обменять на своих. У Царандоя полные изоляторы душманов. Подлечат ребят и предложат обмен. Ты иди отсюда, Лена.

– Да, конечно. Но ты говоришь правду?

– Да.

– Я буду ждать. Он обещал жениться.

– Если обещал, то женится. Ты ступай к себе, не надо смотреть, как будут увозить тела. Пойди в модуль, выпей чего-нибудь. Успокойся. Главное, Бори нет среди мертвых.