Оттепель. События. Март 1953–август 1968 года - Сергей Чупринин

принесли на подпись П. Капице, он спросил: «Вы что хотите? Устроить шум или освободить Есенина-Вольпина? Если освободить, то я его вам освобожу. Если устроить шум, то я не с вами». Тем не менее, письмо было подписано, отправлено, передавалось из рук в руки, потом попало на британскую BBC (см.: Ю. Ильяшенко).

вокруг спектакля и его постановщика режиссера А. В. Эфроса создана атмосфера, не совместимая ни с какими нормами отношения к художнику, атмосфера, граничащая с травлей.

министр, однако, недвусмысленно намекнула, что решение вопроса о судьбе театра и Эфроса находится в ведении московских партийных властей (А. Эфрос. Три сестры. С. 180–181).

Открывали доску Мейерхольду. «Театральная» метель, снег. Кто-то из выступавших даже сказал: «Всеволод Эмильевич был бы рад такой погоде». Говорил Завадский (лучше всех), Юткевич, Марков и кто-то из Министерства культуры, отметивший «отдельные спорные моменты». Остальные, хоть и в беспомощных словах, пытались восхвалять, оправдываться за долгое позорное молчание, которое сменило поношения (изуродованный «Литературный критик» за март 1938 г.).

Нас человек сто. Милиции едва ли не столько же – переоценили «мятеж интеллигенции». Юрий Любимов с корзиной цветов. Гаррик, Тамара Владимировна, Таня, Кома950, Крон с Лизой, Плятт, Костя Рудницкий с Таней. Света Борщаговская… А я-то думала – митинг… Тоже, конечно, митинг – «умеренный прогресс в рамках законности» (Р. Орлова // Знамя. 2018. № 9. С. 180).

из творческих работников Москвы на конференции присутствовали: Завадский, Плятт, Голубовский, Плучек, Утесов, Раевский, Захава, Кнебель, Любимов, Велихова, Михайлова (из ЦК), весь Институт истории искусств и комиссия по наследию. Конференцию открыл П. Марков (http://prozhito.org/notes?date=%221968–01–01%22&diaries=%5B564%5D).

Когда я вступал в партию, – заявил Юрий Завадский, – то не для того вступал, чтобы перед людьми, которых я уважаю, говорить «чего изволите?!», потакать их интересам и вкусам.

И когда сегодня происходит эта печальная история с Эфросом, – это невозможно, нельзя, чтобы так продолжалось, чтобы так было, и надо, чтобы знали те, кому надлежит знать, что это наше убеждение – что Эфрос, если он печален в иных случаях, – ну что же, разве это повод для того, чтобы считать его антисоветским? Я убежден, что Эфрос – глубоко советский человек. И если он говорит, что ему печально жить, если он видит, что кругом совсем не так то и мы все это считаем (А. Эфрос. Три сестры. Т. 2. С. 188).

Сегодня, – 26 марта записал в дневник Александр Гладков, – в ЦДЛ гражданская панихида. Я не был с ним знаком и, когда мог познакомиться, избегал этого. Последние годы то, что он делал, производило впечатление деградации и величавой глупости. Впрочем, не только «последние»: таково почти все, им написанное с начала 30‐х годов. А в середине 20‐х он многое обещал и блестяще начал осуществлять. Воспоминания Сельвинского о Мейерхольде тоже неумны и бестактны: он никогда не знал своего места – и тогда, когда надувался как индюк (большей частью), и тогда, когда приниженно льстил и кадил духу времени. Из троицы имен, названных Багрицким («А в походной сумке спички и табак, Тихонов, Сельвинский, Пастернак»), как это показало время, только один был поэтом истинным. Два других умерли раньше, чем прекратилось их физическое существование. И конечно, праведник умер первым, а самый сомнительный – еще живет (Звезда. 2015. № 1. С. 168).

К 6 ч. вечера, – записывает в дневник Михаил Гробман, – уже собралось прилично людей, а затем выставочный зал постепенно оказался заполненным до предела, на лестнице и в прихожей также толпились люди. Здесь вся Москва. Был Ник. Ив. Харджиев, были все московские левые художники, огромное число знакомых (Г. Кизевальтер. С. 257).

Эти четверо получали от НТС антисоветские материалы для подпольного распространения в нашей стране, участвовали в махинациях с иностранной валютой, доставляемой из зарубежа, и передавали на Запад клеветнические материалы. В материалах, которые получал Галансков от этой организации, содержались рекомендации и наставления о формах и методах борьбы с советским строем, в том числе вооруженной борьбы, призывы к совершению террористических актов, созданию ячеек НТС. Вместо того, чтобы поить и кормить подобных людей за народный счет в тюрьме или исправительно-трудовых колониях, следует переложить заботу об их пропитании на американских, английских или западногерманских налогоплательщиков.