Современный детектив. Большая антология. Книга 1 - Карстен Дюсс

что-то серьезное. Еще одна тема, которую мать отказывается затрагивать.

Почему ему никогда ничего не объясняют?

Да, наверняка Рафаэль совершил проступок, раз его так заперли. Хотя ведь он добрый, Рафаэль. Иногда, правда, немного грубый, и все же…

Энтони пытается его успокоить:

«Не волнуйся, он не проведет там семь лет. Вот увидишь, ему сократят срок. Через четыре или пять лет он выйдет!»

Вильям не знает, как добиваются сокращения срока, но от мысли, что он увидит своего братана еще до совершеннолетия, ему становится легче.

«Раф вроде Робин Гуда. Он украл деньги у богачей, чтобы дать их нам, потому что мы бедные!» — странно улыбаясь, продолжает Энтони.

Так что в представлении одиннадцатилетнего мальчишки Рафаэль превращается в героя.

Вроде живого бога.

Или образца для подражания.

Только вот Вильям предпочел бы, чтобы рядом с ним был его старший брат.

А не фантом.

Глава 32

16:45

Он приподнял одно веко. Потом оба.

Полная темнота.

Его челюсти едва двигались. Как будто их спаяли.

— Мсье, вы меня слышите? — непрестанно повторял какой-то голос.

Голос, которого он не знал.

Однако голос настаивал.

Но вот только с ним ли разговаривали?

Он снова закрыл глаза и погрузился в свою кислотную ванну.

— Мсье, вы…

Голос умолк, теперь он ничего не слышал. Оказавшись между двумя мирами.

Если бы только он мог выбрать один или другой…

Ну вот, прошло уже двадцать четыре часа.

Без нее.

Двадцать четыре часа, как у них вырвали сердце.

Лоранс Дюрье не плакала. На это у нее больше не было сил. Отупевшая, она сидела на кровати дочери, не сводя глаз с воображаемой точки на стене.

В комнату вошел ее муж и остановился на пороге, не решаясь сесть рядом с супругой.

У него тоже больше не было сил. Хотя он обязан делать вид, что они есть. Такова его роль.

По крайней мере, он в это верил.

Потому что он должен еще во что-то верить.

Он обнял жену, она не сопротивлялась, но и никак не отреагировала, будто его здесь не было. Как будто его не существовало.

И вдруг она сломалась. Никаких слез или криков. Только дрожь, все более и более сильная. Спазмы, которые душили ее.

Яд убивал ее.

Мишель уложил жену на постель, она сразу скатилась на пол. Он хотел поднять ее, она до крови расцарапала ему лицо.

Одержимая.

Молчаливая.

Он достал из кармана мобильник и набрал 15, номер неотложки.

* * *

— Мсье, очнитесь!

Голос сделался более внятным, более различимым. Веки снова приподнялись, но Рафаэль никого не видел. Так кто же это зовет его без передышки?

— Не засыпайте! — властно крикнула Джессика. — Иначе мы все умрем!

Рафаэль вздрогнул, от прилива адреналина сердце забилось на полную мощность. Его глаза наткнулись на холодную грязную плитку.

Он лежал на полу. Но где?

Боль тоже вышла из комы и со всей силой обрушилась на него. Такая сильная, что он не мог определить ее источник. Она атаковала его со всех сторон, как будто на него снова градом сыпались удары.

В голову, которая наверняка опухла. В нос, в челюсти.

По телу, по всему, целиком.

Он снова закрыл глаза и слабо застонал. А потом откровенно взвыл.

Девочки затаили дыхание.

— Мсье, вы меня слышите?

— Да…

Джесси спрыгнула с кровати, приблизилась на несколько сантиметров, но дальше наручники не пускали. Она неистово тянула свои цепи, но кровать отказывалась следовать за ней.

Естественно, она была прикреплена к стене.

— Вам больно?

— Да… Да.

— Вы не должны снова засыпать.

— Почему?

Они с трудом понимали, что он бормочет, — так исказилось его произношение.

— Вы не должны снова засыпать, — повторила Джессика. — Он скоро вернется!

Да о ком она говорит? Кто вернется? И кто она такая?

Ему удалось немного пошевелиться, но он по-прежнему видел только светлый и омерзительно грязный пол.

Рафаэль слегка приподнял голову, но она тут же тяжело упала на плитки. Боль отдалась даже в позвоночнике.

Он почувствовал, как, опасно приблизившись к губам, взбунтовался его желудок.

— Где… я?

— Вы…

Джессике самой хотелось бы знать. Она решила перенаправить вопрос:

— Сегодня утром вы пришли повидать нас, когда мы были связаны. Вы были с другим мужчиной, с тем, который похитил нас! И он напал на вас как ненормальный!

Рафаэль снова закрыл глаза. Он что, все еще в тюрьме? Нет, он оттуда вышел. Но тогда где?

— Не засыпайте! — взмолилась Джессика.

Рафаэль боролся изо всех сил. Ему хотелось подчиняться этому голосу.

Но он чувствовал, как небытие упрямо втягивает его. В пустоту. В ничто.

Вернуться туда, остаться там.

* * *

— Ты их убьешь, да?

Вильям не смог сдержаться, чтобы не задать этот вопрос.

— Разумеется, — ответил Патрик. — У меня, знаешь ли, нет никакого желания возвращаться в тюрьму! Так что я просто обязан убить их, чтобы не дать им заговорить… Но должен тебе признаться, что дело не только в необходимости. В этом я даже нахожу чертовское наслаждение!

Патрик заговорщицки подмигнул ему, и Вильям ощутил новый прилив тошноты. Поскольку в ближайшее время он обоссытся, ему хотелось хотя бы не наблевать.

— Это меня Сандра научила, — продолжал папочка. — Научила, что их надо убивать. Прежде я оставлял их в живых. Это желание прежде жило внутри меня, а она сумела его выявить. Так что женщины…

— Я обожал свою мать, — неожиданно сказал Вильям. — Она умерла, когда мне было девятнадцать. И обо мне стал заботиться Раф. Вообще-то, на расстоянии, потому что бо́льшую часть времени он находился в тюрьме, но…

Вилли чуть было не всхлипнул, но сдержался, Патрик с нежностью улыбнулся:

— Я понимаю твою печаль, парень. Но не волнуйся: скоро ты перестанешь о нем думать, уверяю тебя. Потому что ты умрешь.

* * *

Приближалась ночь.

Но девочки об этом не знали.

Их солнце отныне сводилось к капризному неону.

Джессика отступилась, она перестала кричать. Усевшись по-турецки на своей койке, она ждала и медленно вязала полотно своего отчаяния.

Одна лицевая петля, одна изнаночная.

Орели взяла свою бутылочку воды, Джесси подняла глаза:

— Не прикасайся, я ведь сказала!

— Но я хочу пить, — захныкала Орели.

— Там яд, я уверена! Или наркотик… Ты не можешь знать.

Орели покорно положила бутылку на матрас.

С тех пор как девочки здесь, их роли переменились. Оказалось, что Джессика наделена бо́льшим хладнокровием, как будто она старшая.

— Ты думаешь, он нас… этот мужик, ты думаешь…

— Да, — ответила Джессика.

— Ты думаешь, это больно?

Джессика закрыла глаза:

— С ним — будет больно.

Орели