Охота на императора - Рудольф Баландин

Оставляя в стороне смирительную литературу и будущих жильцов смирительного дома, мы обращаемся к действительно честным, но слабым людям и спрашиваем их: они-то чего испугались «Молодой России»? Добро бы они верили, что русский народ так и схватится за топор по первому крику: «Да здравствует социальная и демократическая республика русская»«Нет, они все хором твердят, что это невозможно, что народ этих слов не понимает и, напротив, озлобленный за пожары, готов растерзать тех, которые их произносят».

Вот уж поистине страх лишает рассудка. Наибольший вред государству от прокламации запальчивой и заносчивой, но по сути беспомощной, наносила именно такая нервная и непомерно сильная реакция. Если в ответ на слабый возглас разносятся громогласные вопли, если в ответ на детскую хлопушку следуют пушечные выстрелы (из пушек по воробьям), то не удивительно, что общество содрогается.

Герцен справедливо заметил, что «Молодая Россия» – «вовсе не русская; это одна из вариаций на тему западного социализма, метафизика французской революции». Она неуместна и несвоевременна, что усугубило ее совпадение с пожарами. «Ясно, что молодые люди, писавшие ее, больше жили в мире товарищей и книг, чем в мире фактов… Речь их такою и вышла, в ней нет той внутренней сдержанности, которую дает или свой опыт, или строй организованной партии».

И все-таки эту прокламацию запоем читали, переписывали и передавали из рук в руки именно те, к кому она была обращена – романтически настроенная русская молодежь, преимущественно студенты. В подобных случаях остается только дожидаться момента, когда отчаянный одиночка или сплоченная группа единомышленников постараются перейти от слов к делу.

Правда, какого-нибудь серьезного организованного выступления быть не могло за неимением соответствующей политической партии и полной отрешенности русского народа от подобных идей. Оставался лишь путь политического террора. В этом случае самой заманчивой целью был верховный правитель Российской империи.

Первым в ряду покушавшихся на жизнь царя суждено было стать Дмитрию Каракозову.

Дмитрий Владимирович Каракозов (1840–1866) происходил из мелкопоместных дворян Саратовской губернии. Поступил учиться на юридический факультет Казанского университета. Его исключили за участие в студенческих волнениях; правда, спустя год восстановили. Он перешел в Московский университет, но через несколько месяцев был отчислен за невнесение платы за обучение.

У него, безусловно, были причины относиться без уважения или даже с ненавистью к существующему в России общественному укладу. Хотя он и принадлежал к привилегированному классу, но был беден. Однако, вступая на революционную стезю, он вряд ли руководствовался исключительно личными мотивами. Покушение на императора ничего хорошего ему не сулило.

К этому решению Каракозов пришел не сразу. Поначалу его увлекла борьба за студенческие свободы. По-видимому, на него произвели большое впечатление революционные события в Западной Европе и, главным образом, во Франции.

О причинах его решения переехать в Москву сказать трудно. Скорее всего, сыграла свою роль давняя дружба с его двоюродным братом Ишутиным, человеком незаурядным.

Николай Андреевич Ишутин (1840–1879) был потомственным почетным гражданином города Сердобска Саратовской губернии. С детства был решительным, бойким, общительным, любил и умел властвовать над сверстниками. Под его влиянием находился и Дмитрий Каракозов, отличавшийся нервностью, нерешительностью, внушаемостью.

В 1863 году Ишутин поступил вольным слушателем в Московский университет. Вскоре он организовал революционный кружок, назвав его загадочно – «Организация»). В это тайное общество входили студенты университета и Петровской сельскохозяйственной академии, преимущественно разночинцы. Их вдохновляли идеи Н.Г. Чернышевского и Н.А. Добролюбова, а также западных социалистов.

Правда, сам Ишутин, возможно, увлечен был прежде всего своей ролью руководителя и вдохновителя группы заговорщиков. Ему нравилось чувствовать свое превосходство над простыми обывателями, студентами, вести двойную жизнь, не считаясь при этом с нравственными нормами.

«Ишутинцы» мечтали, сохранив в стране традиционный российский уклад, перестроить его на принципах социализма. По их мнению, российское общество должно строиться на началах крестьянских общин и кооперативных артелей. Для этого надо было сокрушить существующий строй, свергнуть царя. Однако такие цели приходилось скрывать от большинства участников кружка. Ишутин понимал: в народе радикальные меры не найдут поддержки.

Почему? Население по большей части бедствует, едва сводя концы с концами; находящиеся «при власти» неправедно богатеют, нередко за счет казнокрадства. Разве плохо отказаться от такого государственного устройства?

В данном случае, как это часто бывает, сказывалась распространенная в массах легенда о том, что верховный правитель хорош, а дурны его подчиненные, чиновники. Отчасти мнение было справедливое. Тем более что убийство царя само по себе могло бы принести народу не освобождение, а дополнительное порабощение. Кто знает, какой человек воссядет на трон? И почему бы ему быть добрее своего убиенного предшественника?

Однако все это оставалось в области мечтаний. В сущности, кружковцы никак не были связаны с народом. Пора было действовать. Но что предпринять? В сущности, они были слабы для серьезных выступлений. Именно это подвигло их на индивидуальный террор.

На основе своего кружка Ишутин стал сколачивать группу с характерным названием «Ад». Ближайшей ее задачей было цареубийство и уничтожение предателей, после чего, как предполагалось, народ встряхнется от вековой спячки и сбросит иго эксплуататоров. Или, во всяком случае, на престол взойдет государь более либерального направления и проявивший больше заботы о русском народе.

А.А. Шилов, один из авторов многотомника «Деятели революционного движения в России», выходившего с конца 1920-х годов, так характеризовал Николая Ишутина на основе имевшихся документов: «Ишутин как-то не подходил под общее представление о российских революционерах, и если с кем-то его можно сопоставить, то только с Нечаевым, одинаково окружавшим себя таинственностью и также неразборчивым в средствах…

Кинжал, веревка, смерть за непослушание и измену – вот средства, рекомендованные Ишутиным. «Кто не за нас, тот против нас!» – постоянно говорил он в подобных случаях. От него исходили предложения об убийстве, отравлении, ограблении в целях добывания средств». Он утверждал, что цель оправдывает средства, а террор – лучший способ вызвать крестьянское восстание и заставить правительство отказаться от самодержавия в пользу социализма.

Трудно сказать, насколько глубоко и серьезно верил Ишутин в те принципы, которые внушал своим соратникам. Во всяком случае, сам он не решился организовать покушение на императора.

Был еще один человек, которого также можно считать одним из первых идеологов революционного террора в России и вдохновителем Каракозова – Петр Григорьевич Зайчиевский (1842–1896), автор прокламации «Молодая Россия». Он принадлежал к среднепоместным дворянам Орловской губернии. Проявил способности к естественным наукам и в 1858 году поступил на физико-математический факультет Московского университета.