Дети дупликатора - Владимир Васильев

«И, потом, — рассудил Ваня, как ему показалось вполне справедливо, — какая-нибудь тварь может перемахнуть через ограждение, через бетон и проволоку, и прорваться на плац. Вот тут-то и пригодятся бойницы, на правленные вовнутрь заимки».

Перед мониторами полулежал дежурный охранник. Сиверцева он, конечно же, давно заметил, но никак не прореагировал на его приближение. Вообще говоря тревожить дежурных было не положено, служба как никак, но на заимке если жить строго по уставу — рехнуться недолго. Кроме того, научникам всегда позволялось больше, чем воякам, поэтому за подобные нарушения режима обыкновенно не наказывали никого и никогда.

Дежурил долговязый тип откуда-то из белорусской глубинки по фамилии Деточка и по прозвищу Дед.

— Скучаем, наука? — осведомился он, не меняя позы, когда Сиверцев вторгся в его сертифицированные пенаты.

— Тоскуем, гвардия, — уныло сознался Сиверцев. — Меня на четвертую вахту оставляют.

Дед выразил все, что по этому поводу думает, коротким и живописным русским глаголом.

— Угу, — не смог не согласиться с ним Ваня.

Дед полез за пазуху и добыл маленькую фляжечку, каких полно в любом сувенирном магазине.

— На, глотни, — предложил он, свинчивая пробку.

— А чё это? — Сиверцев принял и опасливо понюхал горлышко — с вояк станется и неразведенку пить.

— Не боись, не спиртяга, — успокоил Дед. — Рябиновая на коньяке.

— Ух ты! — Сиверцев глотнул. Даже рукавом занюхивать, что уже практически вошло в привычку, не пришлось. — Амброзия, практически! Он приложился еще разок и вернул лекарство хозяину.

— Я, сам понимаешь, не сейчас, — сказал Дед, пряча фляжечку назад, за пазуху.

— Спасибо, — поблагодарил Сиверцев и вздохнул. — Не могу сказать, что ты безвозвратно развеял мою тоску, но…

Что «но» Ваня так и не сформулировал и начатая им немного театральная фраза так и осталась неоконченной. Дед уточнять не стал, он все понимал и без красивостей.

— Филиппич уже почивает? — поинтересовался Сиверцев.

— Вряд ли, он ночью отпочивал. Старики спят мало.

— Да какой он старик, — фыркнул Сиверцев. — Тридцать семь всего. Эдак ты и меня в старики запишешь.

— Тут не в возрасте дело, — философски заметил Дед. — В смысле — не в годах.

— Ну, в общем, да, — согласился Сиверцев.

Он уже набрал в грудь воздуха чтобы развить мысль, но тут заметил, что Дед неотрывно глядит на центральный монитор внешней стороны. Неотрывно и пристально. Взглянул и Сиверцев. К заимке приближались гости.

— Ваня, — деревянным голосом сказал Дед. — Давай ка ты к себе… И в рацию:

— «Гнездо»! Подвахта! Полундра, гости! Минимум четверо, идут открыто на ворота!

— «Гнездо» принял, — тут же отозвалась рация — Вижу их.

Соскальзывая по лесенке вниз, на плац, Сиверцев от метил хищно шевельнувшийся ствол пулемета на крыше башенки. От караулки уже неслись, дробно топоча по бетонным плитам, Филиппыч, Санечка и Потап, а от входа в башенку — Ткачук и Фалинский. В «Гнезде», то бишь основной огневой точке на крыше заимки, по обе стороны от пулемета торчало по каске, значит туда подкрепление к единственном дежурному уже прибыло. Одна из касок нависала над полевым биноклем.

«Кого ж это несет? — подумал Сиверцев, по-тараканьи ныряя в сумрачный предбанник. — И чего это вояки так всполошились? Может, просто сталкеры торгануть на ладились».

Сталкеры иногда наведывались на заимку слить простенькие артефакты, которые неохота таскать по Зоне и лучше сразу же продать по дешевке, но освободить рюкзаки для чего-нибудь более ценного. Скупкой подобного барахла в эту вахту заведовал Альберт Рахметян. Казенные фонды для покупок были, ясное дело, зело тощие, поэтому ничего серьезного сталкеры ученым не предлагали. Но даже каким-нибудь незатейливым каплям, медузам или бенгальскому огню ученые были рады — необычные свойства артефактов часто использовались в экспериментах и можно было без обиняков сказать, что являлись серьезным подспорьем официальной науке в деле изучения тайн Зоны Чернобыльской АЭС.

Колюня все возился со своими слайдами. При виде вломившегося в лабораторию взъерошенного Сиверцева он медленно выпрямился в кресле и вопросительно уставился на коллегу.

— Ты чё рацию не слушаешь? — кинул ему Сиверцев. — Гости! Вояки переполошились, словно на нас полк марширует. Бортко без слов потянулся к рации, торчащей из стакана-зарядника, и включил ее.

— …еще двое! Как понял, прием? — пролаяла рация голосом Филиппыча.

— Вас понял, наблюдаю! — отозвался то ли Ткачук, то ли Фалинский — Ваня не разобрал кто именно.

— Чего там? — испуганно справился Колюня. — Стрельба грядет?

— Да хрен его знает! Я к Деду на ворота влез. Он на мониторах и отследил, гостей-то. Говорит — четверо. Я не успел рассмотреть, велели прятаться.

Колюня неразборчиво выругался. Не любил он подобных сюрпризов, справедливо ожидая недоброго от любой мелочи. Зона есть Зона, чтоб ее, никогда она не бывает доброй. Рация долго молчала.

— А давай-ка на шестнадцатый! — осенило вдруг Сиверцева. — Хрен ли наших слушать-то…

Внутренним каналом военсталкеров и институтской охраны служил девятый, поэтому рации на заимке на него обыкновенно и настраивали.

Колюня сноровисто потыкал пальцем в кнопки; рация несколько раз пискнула. Спустя несколько секунд раздалось шипение — кто-то нажал на тангенту, но говорить почему-то не торопился. Раз, другой. Потом все же заговорил:

— Внимание! Группа, приближающаяся к полевому посту ноль-четыре, назовите себя! Говорит начальник охраны капитан Гурьев.

Капитан Гурьев, в обыденной жизни — Филиппыч, запрашивал гостей спокойно, несуетливо, но так, что без уточнений чувствовалось: командует он не бойскаутами и в руках у его людей не тросточки.

Филиппыч повторил обращение и добавил, что в случае неответа откроет огонь на поражение когда дистанция сократится до полуста метров. Тут ожила внутренняя трансляция, проводная. Фалин ский из «Гнезда» подсказал:

— Филиппыч, они рукой сигналят!

Трансляция душераздирающе зафонила, как будто включенный микрофон поднесли к громкоговорителю, и сквозь фон прорвался обнадеживающий голос Филиппыча:

— Вижу! Затем фон прервался; стало очень тихо, до звона в ушах.

«Сигналят — уже легче, — облегченно подумал Сиверцев. — Наверное, действительно сталкеры». Колюня Бортко тоже малость расслабился. Рация снова какое-то время молчала, довольно долго.

— Давай-ка опять на девятый! — Колюня шевельнул ся, переключая каналы, и едва он перелистнул настройку до девятого, лаборатория вновь наполнилась звуками.

— …будет распоряжение — пустим, — увесисто пообещал кому-то Филиппыч. — А так — не положено!