Дети дупликатора - Владимир Васильев

— Ну, не я же! — хмыкнул Покатилов. — Я тебя после первой вахты ждал-ждал на поговорить, а ты зайти почему то не соизволил. Нехорошо. Ая не люблю когда нехорошо. «Не знает, что ли? — подумал Сиверцев с недоумением. — Тогда расскажу…»

— После первой вахты у меня тут же вторая началась. Без паузы. А потом третья. И на днях, вот, четвертая начнется. Покатилов поглядел на него с подозрением.

— Не понял! Сиверцев пожал плечами:

— Я уже три месяца тут, на заимке, торчу. И дальше торчать придется, Тараненко распорядился. Думаете, мне самому не хочется пивка дернуть в «Вотрубе»? Или, допустим, в «Штях»?

— Погоди. Ты хочешь сказать, что весь апрель просидел тут, в Зоне?

— Ну, да! Конец февраля, март и апрель. И май досижу, и июня еще прихвачу, как пить дать.

— Опять не понял! — сказал Покатилов и сдержанно покачал головой. — Я смотрел институтский график. Там черным по белому сказано, что девятнадцатого марта ты благополучно сменился и отбыл с заимки в городок на реабилитацию. А шестнадцатого апреля опять заступил на вахту. Теперь удивился Сиверцев:

— Я? На реабилитацию? Вранье, я как в феврале на заимку приехал, так с тех пор тут и торчу. Самое дальнее, куда отлучался — с Рахметяном и Филиппычем недели две назад в «100 рентген» заходили. У Рахметяна день рождень был, решили коньяку прикупить, не все ж спиртягу жрать…

— Так-так-так, — пробормотал Покатилов глубоко мысленно. — Ай да Тараненко, ай да сукин сын! А мне сказал…

Тут Покатилов умолк, поэтому Ваня так и не узнал, что ему сказал Тараненко. Хотя было бы интересно.

Некоторое время Покатилов молча размышлял, уставившись на свою кружку с остатками кофе. Возможно, он думал о том, какой Тараненко ловкач. Возможно — ещё о чем-нибудь. Но это Ване тоже не суждено было узнать. Однако тот факт, что по институтским документам Сиверцев работал в нормальном режиме, через вахту, а в реальности ничего подобного — подряд, без реабилитации, совершенно однозначно что-то изменил в планах и намерениях Покатилова. Во всяком случае, разговор он решил завершить, причем немедленно.

— Что ж… Тогда на сегодня все, Ваня. Ступай, работай. Одна только будет к тебе просьбочка, уж не откажи. Когда на заимку Псих заявится, дай мне знать. Почту мою ты помнишь, надеюсь.

— Псих? — поразился Сиверцев. — Значит, он жив? Покатилов с интересом воззрился на Ваню.

— А что, была информация о его смерти?

— Нет, не было, — смутился Сиверцев. — Просто о нём с осени ни слуху, ни духу, я думал сгинул он где нибудь… Или вообще в бега подался.

Покатилов долго глядел Сиверцеву в глаза и тому стоило больших усилий, чтобы выдержать этот взгляд, не отвести глаза.

— Жив он, — наконец сообщил Покатилов. — И скоро объявится. Если ты заметил, я сказал «когда объявится», а не «если объявится». У меня есть основания говорить именно так, можешь не сомневаться.

— Я не сомневаюсь! — поспешно заверил Ваня.

— Вот и молодец. Сообщишь, значит. И очень будет хорошо, если сначала мне, а потом уж, чуть погодя — своему шефу. «Знает, — понял Сиверцев. — Конечно же, знает…»

Слегка уже подзабытое ощущение ходьбы по раскаленной сковородке вернулось к нему во всем своем нервном великолепии. А Ваня Сиверцев всегда, и, скажем прямо, не без оснований полагал, что шпион из него получится хреновый.

Да и какой он, по правде говоря, шпион? Так, марионетка, мелкий осведомитель, разве что. И с одной стороны официальный шеф, неофициально работающий на какую-то загадочную зарубежную силовую контору и Сиверцева вынудивший помогать ему в этом, а с другой— вновь набирающий силу после зимних государственных наездов бандюган Покатилов. А сам Ваня — очередная песчинка, угодившая в эти безжалостные жернова.

Зря он надеялся, что осенняя история завершилась. История продолжается, нет сомнений — потому что Покатилов сказал не «если Псих объявится», а «когда Псих объявится». Нынешний его собеседник не из тех людей, которые легкомысленно бросают слова на ветер.

— Так я пойду? — спросил Ваня у Покатилова.

— Иди. И не забудь уж. Дашь знать о Психе — точно не пожалеешь. Я ведь не Тараненко, я за информацию реально плачу, а не кидаю.

— Ага, — обтекаемо согласился Сиверцев, развернулся и быстренько пошел к заимке.

Когда он проходил мимо кустов, охранник без лишних слов протянул отобранный недавно автомат.

Едва ботаник ушел, Антон Бондаренко по прозвищу Киргиз на всякий случай предстал перед боссом. Босс по обыкновению охранника вроде бы и не заметил — как сидел, уставившись в кружку, так и продолжал сидеть. Думает, значит. А когда босс думает, лучше не мешать. Киргиз, стараясь не очень маячить, терпеливо ждал. Долго, минут пять. Потом Покатилов все таки поднял взгляд на охранника.

— Зови всех, уходим, — объявил босс.

Киргиз коротко, без пальцев, свистнул. С пальцами было бы громче, но сейчас все находились совсем рядом, громкость ни к чему. Наоборот, лучше тихо собраться и тихо свалить, без помпы и рекламы. Иди знай что за твари вокруг научной заимки ошиваются! Да и сами научники те еще типы: вроде как мирные и насквозь яйцеголовые, а туда же — с «калашами» ходят! И, судя по тому как держал недавний ботаник свой «калаш», стреляет он нередко. Да и сам ствол явно не в пыльном шкафу неделями стоит, сразу видно.

В Зоне Киргиз себя чувствовал не очень уверенно, но тут было кому глядеть вперед и замечать ловушки, так что по этому поводу он не особенно переживал. Зато стрелял он, если нужно, дай бог каждому.

За то, наверное, и пригрел босс в свое время незадачливого сталкера Киргиза. Впрочем, сталкера — чересчур громко сказано, не успел Киргиз стать сталкером, даже плохоньким не успел. Четыре ходки, первые три пустые, а последняя кровавая, аж вспоминать не хочется.

Киргизу было немного стыдно за себя недавнего — самоуверенного и наивного, припёршегося несколько лет назад из родимых Чебоксар покорять Зону. Н-да… Едва-едва не допокорялся…

Сначала казалось, будто бы все просто — иди себе за периметр, гляди под ноги, дабы не влезть ни в какую дрянь, собирай артефакты, загоняй их потом разнообразным барыгам, торгуйся с ними до позеленения. Ничего особенного.

Насколько же все оказалось сложнее!!! Киргиз только на то, чтобы проникнуть за периметр, потратил почти все наличные деньги, а ведь собирался на них месяца три жить. В первый выход он решил далеко не забираться без спешки осмотреться сначала, притереться к снаряжению, понять что к чему.

Нихрена в итоге не понял! Походил по заросшему колючей травой полю, не нашел ровным счетом ничего интересного. Даже сомнения взяли — а это Зона вообще или где? Может, кинули его, как последнего лопуха, денег взяли, а запустили в какие-то абстрактные дебри, где, понятное дело, никаких артефактов нет и быть не может?