Экспансия: Эскалация. Том 4 - Дмитрий Дорничев

вышел каким-то долгим, а я, считай, только до середины добрался.

— Знаешь, если так сократить историю, то она будет совсем неинтересной, — чуть ли не залпом осушив огромный стакан, ответил я. — Впрочем, так оно и должно казаться со стороны. Считайте, выслушали официальную версию моей небольшой вылазки. Останется лишь добавить пару деталей и можно выпускать в свет.

— Пф-ф-ф, «небольшая вылазка». Да я из-за тебя чуть не поседел, паршивец ты малолетний. При всём уважении, господин патриарх, — произнёс Леонов, даже не потрудившись добавить в голос ни уважения, ни сожаления.

— Насть, ну хоть ты на него повлияй, — продолжил наставник, повернувшись к Морозовой. — Попробуй донести, что сейчас не время лишний раз рисковать!

— Ага, Игорю Владиславовичу попробуй что-нибудь запретить, как же, — постаралась как можно более нейтрально ответить девушка. Но Леонов, демонстративно изогнул бровь, и медленно перевёл взгляд сначала на измятую кровать, потом на меня и вновь вернулся к девушке.

Щёки Насти вспыхнули, но говорить она ничего не стала. Лишь мельком взглянула в мою сторону, но, когда я в ответ ей подмигнул, она что-то буркнула себе под нос и принялась ковыряться в стоящем перед ней на столике саквояже с лекарствами.

Скрывать наши зарождающиеся отношения, несмотря на слова Насти, я не собирался. А что до её слов насчёт мимолётной слабости, так я почему-то был полностью уверен, что это не более чем слова.

Впрочем, давить на неё я не собирался. Пускай для начала успокоится да придёт в себя, а после поговорим нормально. Так или иначе, отношения между нами, определённо, прежними не станут.

Интересно, она там, случаем, не для себя успокоительное ищет? А то вон как покраснела и тяжело задышала, чуть ли не с головой забравшись в сумку. Но это, скорее, не от стеснения, а от злости. Да уж, вот это скорость переключения настроения от милой зайки до бешеной фурии. Ладно, о прекрасном попозже, а пока к делам.

— Фёдор Иванович, и ты, и я прекрасно понимаем, что под домашний арест ты меня не посадишь, и я всё равно буду ввязываться во всякие авантюры. Тем более что для этого мне даже стараться не приходится, само как-то получается, — развёл я руками. — Ну а теперь пришло время самого интересного. Того, о чём знать никто посторонний не должен.

— Ферма? — уточнил Леонов, уловив самое главное в моём рассказе.

— Она самая, — я инстинктивно дёрнул плечами, вспоминая увиденное. — То, что я вам сейчас расскажу, не должно выйти за пределы этой комнаты. Парней, что были со мной, я уже проинструктировал. Но на тебе, Фёдор Иванович, теперь дополнительный контроль за ними. По крайней мере ближайшие три недели, пока я не придумаю, как максимально безопасно можно будет вернуться в ковчег.

— Игорь Владиславович, ну, может, хватит уже жути нагонять? — не выдержал-таки Леонов. — Что там такого страшного можно было увидеть?

— Насть, дай, пожалуйста, планшет, — попросил я девушку, которая успела достать из аптечки пару капсул и, не запивая, проглотила их. — Наверное, лучше увидеть, чем услышать, даже из первых уст.

Дотянувшись до по-прежнему валяющегося на полу комбинезона, дёрнул клапан единственного уцелевшего кармана и, засунув руку, достал небольшую флэшку. Именно на такие устройства велась запись с нашей брони.

— Я так понимаю, у твоих сопровождающих чипы памяти разом вышли из строя, едва вы пересекли ворота Торре? — уточнил Леонов, на что я молча кивнул и вставил чип в слот, запуская запись.

***

Ковчег «Спес»

Перун

— Ну ёб****-воробушки…

Нет, ну а что можно было ещё сказать, глядя на то, что из себя представляла «ферма»?

За преградой, довольно толстой, кстати, оказалось громаднейшее пространство, едва освещённое желтовато-бледным светом, падающим сверху.

Хотя нет, зал, это когда ты можешь хоть примерно разглядеть противоположную стену. Даже там, наверху, где росло Древо с живыми плодами и находились саркофаги, помещение хоть и впечатляло размерами, но там хоть его край видно было. Здесь же я словно прорубил брешь в пространстве и перенёсся на один из миров, где человек точно лишний.

Первым делом в глаза бросались огромные ряды двухметровых мясистых коконов, расположенные ровными рядами, между которыми струился туман, скрывая под собой пол. Ближайшие ряды начинались в метрах десяти от прохода, а последние исчезали в зыбкой дымке, но я почему-то был уверен, что они ещё долго не заканчивались, уходя всё дальше и дальше вглубь ковчега, а может, и за его пределы.

Следующей «достопримечательностью» оказалось то самое Древо, точнее его огромный ствол, спускающийся с потолка. Правда, ближе к полу оно разрасталось во все стороны, будто гигантская корневая система. Только, в отличие от нормальных корней, у этого «деревца» они довольно активно двигались.

За ту минуту, пока я, так сказать, подглядывал, два корня, пошарив вокруг себя, подползли к ближайшим коконам, а после, раскрывшись, втянули их в себя.

— Что-то это мало смахивает на путь к свободе, Эолан, — помянул я «добрым словом» давно помершего колониста.

Впрочем, то, что с момента его бегства на ковчеге произошли кое-какие перестановки, было и так понятно, так что оставалось лишь надеяться, что центральную шахту, ведущую на нижние уровни судна не залили каким-нибудь сталебетоном, или чем там пользовались несколько веков назад?

Вытащив голову обратно, достал второй Аспид и в несколько взмахов вырезал проход, достаточный, чтобы в него можно было пройти втроём.

В этот раз живая стена продемонстрировала, что она живая по-настоящему, начав сокращаться и выплёвывать из себя литры красной жижи.

Именно жижи, ведь кровью её, даже с натяжкой, тяжело было бы назвать. Всё же эта жижа густая как кисель. А ещё в ней копошились мелкие, размером с мяч для настольного тенниса, головоногие твари, напоминающие недоразвитых осьминогов с двумя парами пятипалых рук.

— Твою ж мать! — пробормотал Кречетов, глядя, как одна из тварей, ловко скользя по жиже, заливающей пол по обе стороны прорехи, подползла к перерубленному сосуду, из которого вытекала «кровь», и прилипла к нему всем телом.

«Малышу» понадобилось секунд десять, чтобы остановить кровотечение, превратившись в живой пластырь, при этом немного увеличившись в размерах.

Но на этом процесс заживления не остановился. Теперь уже почти десяток «осьминогов» устремился к разрезам, и проход стал уже. Несколько монстриков облепили мой сапог, видимо, пытаясь справиться с «бактерией», вредящей организму, на страже здоровья которого они были, но я лишь аккуратно отпихнул их в сторону.

— Заходим, пока сюда какой «лейкоцит» побольше не нагрянул, — приказал я парням. — И «малышей» не давите. Возможно, это кто-то из наших предков.

Парни на мои последние слова не отреагировали, то ли сочли это