Кремль 2222. Ярославское шоссе - Владислав Выставной

– Не прибедняйтесь, красавицы, – чуть улыбнувшись, сказал Зигфрид. – Небо над нашей головой-то вы защищаете.

– Это чтобы вас, красивых, рукокрылы не утащили, – отозвалась вторая, золотоволосая и румяная, со светлыми веснушкам на открытом лице, – пока вы на девушек, раскрыв рот, глазеете, а вокруг ничего не видите.

– Гляжу, вы на язык остры, – заметил Зигфрид. – У моего народа женщины более покладистые.

– И, наверное, как лед, холодные? – округлив глаза, сказала светленькая и снова хихикнула.

– А мы девушки простые, да теплые, – глядя воину в глаза, сказала темненькая. – В небо смотрим, да вокруг себя тоже все подмечаем.

Хлопая глазами, Книжник глядел то на девушек, то на Зигфрида. «Клеят» они его, что ли? Оно-то не удивительно: Зигфрид мужчина видный, герой, да и говоря прямо – почти князю кремлевскому ровня. Ведь он сам – глава целого народа, приютившегося по соседству с Кремлевскими стенами.

– Хороши в Кремле женщины, – улыбнулся воин. Похоже, внимание со стороны красавиц потихоньку растапливало лед в его суровом сердце. – Да только слишком уж любят они свою родину. Такая, наверное, ни за что не покинет Кремль, да еще ради какого-нибудь чужеземца.

Девушки переглянулись.

– Так никто из чужеземцев пока не рискнул позвать, – лукаво сказала темненькая.

– Небось ратников наших боятся, – заметила золотоволосая. – А ратники у нас лихие, за девушками следят, никому не отдадут.

– Так уж и никому? – усмехнулся Зигфрид. Под рукавом из плотной ткани задвигались мощные мускулы.

Теперь уже смеялись все вместе.

Все-таки здорово вернуться домой. Вернуться живым и смотреть в живые улыбающиеся лица тех, кто тебе рад, кто желает тебе добра и счастья. И почему есть те, кому все это мешает, кто вечно сеет раздоры, кто жадными глазами смотрит на чужое добро, кому не терпится утопить этот мир в крови?

Вопрос риторический. Потому что все знают: есть Кремль, и есть весь остальной мир, которому Кремль – как кость в горле. Ведь Кремль – оплот человеческой цивилизации, практически уничтоженной, но все еще хранимой руками этих людей. Здесь, в Кремле, хранится Книга Памяти, наследие предков, связующее звено между прошлым и будущим. И именно отсюда начнется возрождение человечества.

Если этому не помешают нелюди, мечтающие стереть с лица Земли само воспоминание о том, что когда-то было на этой земле. Трудно сказать, отчего так вышло. Может, из-за ревности, которую испытывают к «хомо» те, кто считает себя «новыми людьми». Нео, шамы, кио и прочие – все они претендуют на первенство в новой истории планеты, в которой уже нет места людям.

А может, в этом виновато само человечество? То самое, что создало великую культуру – и само себя ввергло в хаос ядерной бойни. Просто невозможно понять, что могло заставить разумных существ уничтожать себе подобных в братоубийственной мясорубке. Какие причины могли побудить людей нажать «красную кнопку»?

Книжник не понимал этого. Оттого и копался в архивах, пытаясь разобраться, в какой момент существа, создавшие величайшие шедевры в искусстве, спустившиеся в глубины океанов и поднявшиеся в космос, вдруг сошли с ума и выпустили на свободу все эти мегатонны ядерного ада? Откуда эта тяга к самоубийству?

Ответа не было. Но были вокруг родные стены, было солнце и смеющиеся девушки. И в тот момент казалось, что так и будет продолжаться вечно.

Ощущение беды пришло из ниоткуда. Странное, ни на что не похожее чувство: что-то не так. Книжник еще не испытывал подобного. Он не был воином волею судеб, его бросало в крутые переделки, и единственное, почему он все еще жив – это помощь друга. Рядом с Зигфридом можно быть уверенным: он выручит в любой ситуации.

Но сейчас что-то изменилось. Зигфрид беседовал с прекрасными воительницами, ловил взгляды и отвечал сдержанной улыбкой. Темноволосая красавица таяла под его взглядом, и можно было не сомневаться: воин нашел в ее глазах нечто большее, чем просто симпатия.

Но Книжник смотрел в другую сторону. Там, вдоль неказистых служебных сооружений деловито сновали по своим делам гражданские – рабочие, фермеры, священники, семинарские наставники. Только один выделялся среди них. Стоял посреди людского потока, и прохожие обтекали его, как остров, как какое-то инородное тело.

Вот он – «инородное»! Незнакомец вел себя как-то не так. Все здесь было ему чуждо. И он был как бы не в своей тарелке. Будто случайно оказался здесь, и никак не может привыкнуть к городской суете. И одет он необычно: вроде как кремлевский, но словно как-то… нарочито, что ли, почти пародийно. И этот нелепый длинный плащ…

Это чужак.

Книжник не успел осознать до конца данное обстоятельство, как незнакомец пришел в движение. Резко выдвинулся из толпы – и быстрым шагом направился в их сторону.

– Зиг… – неуверенно позвал Книжник.

Воин не слышал. Он был слишком увлечен беседой со своей красавицей. Книжник завороженно наблюдал за приближением незнакомца. Он еще не понимал, откуда у него это острое ощущение угрозы. Мало ли незнакомцев он видел в жизни? Даже в тесном мирке Кремля, где всего-то несколько тысяч человек, он не знает в лицо каждого. Может, ему просто показалось, и это никакой не чужак. Монах ведь сказал – кто-то искал Зигфрида. Интересно зачем?

В следующий миг незнакомец отдернул полу плаща и поднял на уровень глаз какой-то предмет. Книжник не успел рассмотреть эту штуковину. Но не нужно было вглядываться, чтобы понять: это оружие. Он и не вглядывался, он действовал. С криком: «Ложись!» – он бросился на Зигфрида и сшиб его с ног. В то же мгновение что-то упруго просвистело над головой.

Рухнув на землю, Зигфрид подскочил мгновенно, как пружина. Ему не потребовалось много времени, чтобы сориентироваться. В следующую секунду он уже мчался на этого неизвестного, торопливо пытавшегося перезарядить оружие. Еще один глухой выстрел – на этот раз прямо в грудь воину. Но не так-то просто попасть в Зигфрида, когда он видит противника: вест молниеносно ушел в сторону, и в следующую секунду всей массой сшиб незнакомца с ног.

Схватка была короткой. Зигфрид был сильнее своего врага, и вскоре тот уже корчился на земле, с руками, туго стянутыми за спиной собственным поясом.

Все это Книжник видел лишь мельком. Он смотрел в противоположную сторону – туда, где с массивной черной стрелой в груди тихо оседала на землю черноволосая красавица. Она молчала – лишь крупные слезы катились по прекрасному лицу. Она успела сделать еще пару вздохов – и кровь показалась в уголках ее губ. Золотоволосая кричала, звала на помощь, а Книжник отчаянно пытался помочь. Но что можно сделать, когда стрела, пробив грудную клетку, вошла прямо в сердце? Слабеющими руками девушка обхватила основание точащей стрелы, и кровь толчками пробивалась сквозь пальцы. Слабея прямо на глазах, она еще попыталась что-то произнести – и затихла навсегда.

Книжник поднял глаза: рядом стоял Зигфрид. Он был почти черен. Никогда семинарист не видел, чтобы смерть производила на его друга такое впечатление. Воин повидал много смертей. Гибли его боевые товарищи и ни в чем не повинные мирные люди. Еще больше жизней отнял он сам. Но гибель девушки, которую он встретил всего несколько минут назад, потрясла его. Может, потому, что эта девушка тронула его сердце. А может, он осознал, что на ее месте должен был оказаться сам. И в этом случае красавица погибла из-за него. Тяжелая ноша, ничего не скажешь.