Белый дракон. Разрубленное небо - Александр Логачев

Такаши захотел выкрикнуть проклятие, раз он не мог сделать ничего другого. Но он не мог вдохнуть воздух.

А потом он почувствовал легкий толчок под сердцем, словно пальцем надавили, и все потонуло в беспросветно-черной пелене… так похоже, что он попал в самую сердцевину дождевого облака…

Но Нава Такаши умер не тотчас. Нанесенный ему удар давал возможность прожить еще какое-то время. И его жена тоже не была убита, а была лишь оглушена. Когда она пришла в себя, то бросилась на поиски мужа. Муж умер у нее на руках, успев назвать имя своего убийцы. Белый Дракон.

— Шел четвертый месяц увлекательного правления, — пробормотал Артем на чистом русском языке и шлепнул ладонью по мутной воде, подняв тучу брызг.

Потом он вытянул руку над головой и призывно щелкнул пальцами. На призыв незамедлительно откликнулся слуга по имени Рётаро. Он сидел в двух шагах, возле фурако, то бишь деревянной бочки-купели, на господина не пялился, но не выпускал из поля зрения ни на секунду. Был настороже, чтобы не пропустить момент, когда хозяину что-то понадобится. Хозяину понадобилось. Причем хозяину даже не пришлось уточнять, что именно ему нужно, — за четыре месяца слуга неплохо изучил привычки и жесты господина.

Рётаро схватил стоявший в тени поднос с саке и легкой овощной закуской, просеменил к бочке, поставил поднос на ее край.

Этот слуга достался Артему от предыдущего, свергнутого Артемом даймё… Впрочем, и все остальные слуги господина Нобунага в полном составе перешли в услужение к новому хозяину. Никто из них не покончил с собой, не подался в бега. Все-таки не самураи, а люди простые, по большому счету, им что один хозяин, что другой — все едино, лишь бы кормил посытнее и бил пореже…

Рётаро стоял рядом с бочкой, сложив руки на животе и зажмурившись, как кот. А когда Рётаро жмурился, улыбался или иным образом приводил в движение лицевые мышцы, то физиономия у него покрывалась тысячью морщин и становилась совершенно плутовской. Глядя на него в такие моменты, Артем вспоминал игрушку из своего далекого (ох, из какого офигительно далекого!) российского детства — кукольная голова из поролона или какого-то похожего материала, которую надеваешь на руку, а когда шевелишь пальцами, тряпичная морда смешно сморщивается. А еще такие лица, как у Рётаро, принято сравнивать с печеным яблоком.

Из-за этих морщин невозможно было понять, сколько же лет слуге. В спокойном состоянии лицо кажется молодым, стоит появиться морщинам — старик стариком. Можно было бы, конечно, спросить у самого Рётаро, но Артем не спрашивал. Во-первых, не пристало самураю высокого ранга интересоваться возрастом слуг, по идее он на них должен обращать внимание не больше, чем на циновки, по которым ходит, а во-вторых, полученный ответ убивает вопрос, а вместе с ним загадку и тем делает жизнь скучнее. Правда, уж кому-кому, а Артему не приходилось жаловаться на скуку. Веселья в его жизни хватало. Даже порой зашкаливало с весельем…

— Ну, за императора всея Ямато! — по-русски произнес Артем и влил в себя содержимое глиняного сосудика.

Рётаро, изучивший все повадки господина, знал, каким будет следующий приказ всесильного даймё.

— Рётаро, позови Мито! — Артем бросил слуге пустой сосуд из-под саке, и это был уже пятый за сегодня сосуд. — Впрочем, ты и сам все знаешь, старый плут…

Не только Рётаро прекрасно изучил привычки господина, то же самое можно было сказать и об остальных обитателях замка. Та же Мито — в этом можно не сомневаться — уже сидит с бива наготове возле окна на женской половине. Прислушивается, ждет, когда ее позовут. А раньше положенного показываться на глаза хозяину не решается — хозяин может и осерчать. Ведь сегодня хозяин хандрит.

Незнакомое слово «хандра» обитатели замка выучили за четыре месяца и уже даже перестали считать чужеземным, более того, оно давно уже шагнуло за пределы замка и уверенно входило в речь обитателей провинции. Японцы понимали это слово как «сумеречное состояние души».

Вот аккурат в это самое сумеречное состояние их даймё время от времени и впадал. А последнее время впадал все чаще и чаще…

Мито, семеня, пробежала от крыльца до бочки, упала на колени на заранее расстеленную Рётаро циновку, склонилась низко, едва не касаясь лбом земли. Замерла в ожидании приказов господина.

— Играй, Мито! — сказал Артем. — Нашу…

— Хорошо, господин.

Мито кивнула, положила бива на колени. Тронула струны.

В замке считали, что даймё поет свои песни на древнем колдовском языке, этим пением отгоняет злобных духов, которые погружают его душу в сумеречное состояние. И не песни это вовсе, а заклинания. Ведь человеческое воплощение могучего Бьяку-Рю, сиречь Белого Дракона, не может не владеть действенными заклинаниями против злобных духов.

Артем, разумеется, никого ни в чем не разубеждал, еще не хватало! Пусть себе ищут и находят лишние подтверждения могущества Белого Дракона. Это работает на укрепление власти даймё — все хорошо, все правильно, все годится.

— Счастье вдруг как-то раз… — запел Артем под аккомпанемент бива. Певец из него был, конечно, аховый, но дело же не в попадании в ноты и не в лазурной чистоте голоса, а в душе, которой поет русский человек.

— …Постучалось в двери. Неужель ты ко мне? Верить иль не верить?

Артем щелкнул пальцами, и Рётаро со всех ног припустил за новым сосудом с саке.

— Тот, кто ждет, все снесет, как бы жизнь ни била. Лишь бы все, это все не напра-асно было…

Артем знал, о чем думает сейчас его слуга. А думает он о том, что господин еще не один раз пошлет его за саке и еще не одну песню исполнит, после чего выберется из фурако, сильно покачиваясь, направится в замок, поднимется в зал для занятий кэмпо. Там господин возьмет не деревянный меч — боккэн, а свой длинный, остро отточенный — «Свет восемнадцати лун». И будет рубить им воздух, сражаясь с тенью. Он может сражаться с тенями долго, очень долго, в этот момент господина тревожить ни в коем случае нельзя, что бы ни случилось, иначе господин придет в сильнейшую ярость. Еще два месяц назад не пришел бы, а сейчас — обязательно разъярится. Изменился господин за последнее время.

А поди тут не изменись! Только из-за трех покушений можно измениться, не говоря уж про то, чтобы захандрить всерьез и надолго. А тут еще во время последнего покушения гибнет один из ближайших сподвижников, один из вернейших людей. Юноша Касаи. Он прикрыл Артема своим телом, бросившись под отравленный кинжал.

Касаи вовремя распознал убийцу в невзрачном, одетом под батрака-поденщика человечке, стоявшем на обочине. Артем ехал по дороге вместе с несколькими сопровождающими. Это был рядовой выезд даймё в город Ицудо — если не каждый день, то на неделе раз по пять даймё бывал в городе по тем или иным делам или просто проезжал через город, куда-то направляясь.