Полночный гость - Марлен Сьюзон

Такой чистый голос и нежные руки могут принадлежать только ангелу-хранителю, подсказывал Стивену его одурманенный страданиями мозг.

Не сразу, но Стивену удалось-таки поднять отяжелевшие, словно бы налитые свинцом веки. Еще несколько секунд ушло на то, чтобы сфокусировать взгляд на склонившейся перед ним женщине.

Через миг Стивен пожалел, что открыл глаза. Разочарование ужом прокралось в сердце. Его ангел-хранитель... Эта женщина не напоминала ангела.

Ни в малейшей степени.

Встревоженное, худое лицо с невыразительными чертами, на котором все было слишком, .. Слишком маленький нос, слишком большие глаза. Да и рот оказался далек от совершенства. Создатель явно позабыл о пропорциях, и потому верхняя губа вышла слишком тонкой, а нижняя – слишком пухлой.

Плюс ко всему прочему женщина выглядела совершенно измученной. Серые глаза подернулись дымкой усталости, верхние веки, казалось, сами собой закрывались, а под нижними залегли черные тени.

Довольно молода, решил Стивен, лет двадцати четырех, не больше, но уродливый чепец точь-в-точь походил на те, что носила его бабушка. Этот отвратительный головной убор полностью скрывал ее волосы, так что Стивен лишь по оттенку бровей мог догадываться об их цвете. Скорее всего, нечто неопределенное, сделал он вывод. Тускло-каштановые или темно-русые.

Серо-зеленый, затрепанный и бесформенный балахон, служивший ей одеждой, позволял судить только о небольшом росте девушки, не оставляя никаких шансов оценить ее фигуру. Впрочем, Стивен не сомневался, что и фигура под стать лицу – такая же невзрачная и худая.

Теплая ладонь осторожно легла ему на лоб. Изумленный нежностью прикосновения, Стивен едва сдержал. протестующий возглас, когда девушка убрала руку.

– Я еще жив, – проскрипел он. Его голос напоминал звуки какого-нибудь заржавевшего от столетнего неупотребления инструмента.

Ослепительная улыбка преобразила лицо девушки сияющая теплота ее взгляда обласкала Стивена, как нежданно пробившийся сквозь тучи солнечный лучик. И Стивен узнал в ней своего ангела, узнал прежде, чем услышал голос, грудной, чувственный тембр которого облегчал его муки и рассеивал кошмары.

– Это верно. К вящему моему удивлению, вы еще живы.

– Почему... к удивлению? – с трудом выдавил он. Каждая мышца в теле отзывалась острой болью даже на такое ничтожное усилие, язык, казалось, превратился в иссохший кусок кожи, а спекшиеся губы горели адским огнем.

Лицо его ангела-хранителя погрустнело. Улыбка исчезла, будто солнышко внезапно спряталось за тучи.

– Временами я боялась, что пришел ваш последний час.

– Временами? Я что, давно здесь? – со смешанным чувством недоумения и страха спросил Стивен. Сколько же он мог пробыть без сознания?! Ему ведь нужно бежать дальше, иначе ищейки его схватят!

– Четыре дня.

Стивен был поражен. Мысли его все еще путались, и он никак не мог сообразить, где находится. Уставившись на неструганые бревна, подпиравшие потолок, он долго молчал, но лишь смутные воспоминания забрезжили на задворках его сознания.

– Где я?

– Это ферма Дрейка.

– И где это? – едва слышно просипел он.

– А вы не знаете? – удивилась девушка. – На самой границе Виргинии.

Вот теперь память стала накатывать на него тошнотворными волнами, услужливо возвращая страшные события недавнего прошлого: побег от изуверства и побоев этого ублюдка, Гирама Флинта; мучительно долгий, отчаянный путь из Тайдуотера через Голубой хребет к границе; злобные, натасканные на людей собаки – исчадия ада, преследовавшие его буквально по пятам...

Стивен сбился со счета, вспоминая, сколько бесконечных дней и ночей он скрывался от преследователей и все бежал, бежал... пока не добрался сюда, в дарованный ему на время рай на земле, к своему ангелу-хранителю. Переход через горы отнял у него последние силы. Нечеловеческие страдания и усталость терзали его тело, страх иссушал душу, и эти несколько суток превратились для Стивена в вечность.

Он уже надеялся, что сбил собак со следа, как вдруг снова услышал их лай. И больше он ничего не помнил, провалившись, как в омут, в бездонную черноту лихорадочных кошмаров.

Должно быть, эта невзрачная, хрупкая девушка спасла ему жизнь.

– И все это время вы меня выхаживали? Она кивнула. Взгляд громадных серых глаз – единственное, что было в ней привлекательного, – выдал всю глубину ее тревоги за жизнь совершенно незнакомого человека. Стивен уж и забыл, что люди могут быть добры друг к другу. Человеческое отношение, забота и доброта исчезли из его жизни вместе с привычным блеском светского общества и роскошью, дарованной ему от рождения.

Стивен провел языком по пересохшим губам.

– Пить, – выдохнул он.

Девушка взяла кружку со стола, придвинутого почти к самой кровати. Стивен попытался приподняться – и тут же уронил голову на подушку. Черт, да он слаб и беспомощен, будто новорожденный щенок!

– Я помогу вам. – Она наклонилась, подсунула руку ему под спину и приподняла.

Стивен сделал глубокий вдох. От нее исходил сладкий, будоражащий аромат цветущих апельсинов. На удивление тугая грудь, спрятанная под бесформенным одеянием, задела его щеку.

Вот дьявольщина. Стивен криво усмехнулся. Пожалуй, его смертный час и впрямь еще не настал, если он так реагирует на случайное женское прикосновение. Интересно, какие секреты таятся под этим уродливым балахоном?

С каждой секундой Стивен все больше удивлялся сам себе. Не так давно, на родине, за океаном, он и не взглянул бы на эту девушку. Простенькая, невзрачная, она ни в чем не могла сравниться с теми обворожительными, изысканными красавицами, вниманием которых он был избалован в Лондоне.

Одной рукой поддерживая Стивена под спину, другой она поднесла ему ко рту полную кружку.

– Постарайтесь выпить как можно больше.

– Что это? – прохрипел он.

– Ячменная вода.

– Моя сестра тоже держит запасы ячменной воды для больных. – Стивен всегда любил свою прелестную, нежную сестричку и сейчас, вспомнив о ней, едва сдержал слезы. Увидятся ли они еще? Удастся ли ему когда-нибудь выбраться из этой преисподней, называемой американскими колониями?

– А где ваша сестра?

– В Англии.

– Судя по вашему выговору, я так и думала, что вы родом из Англии.

Стивен обвел взглядом убогую хижину, куда занесла его судьба. Вдоль стены единственной комнаты, в футе друг от друга, три кровати, одну из которых – самую широкую – сейчас занимал он. Большую часть противоположной стены загораживал каменный очаг, а рядом примостился длинный неуклюжий стол, больше всего напоминающий доску, положенную на козлы для пилки дров. Сооружение из нескольких поставленных одна на другую деревянных полок заменяло, по-видимому, кухонный шкаф. В углу – ткацкий станок и прялка. Голые стены из грубо оструганных досок – никаких драпировок или украшений, лишь пара рубах да платье сиротливо висят на колышках.