Тайна Марии Стюарт - Маргарет Джордж

– Нет! – воскликнула Мария. – Я этого не допущу!

– Ей рано или поздно все равно придется выйти замуж за кого-то, – напомнил кардинал. – Именно это имел в виду король, когда сказал: «Женщина принесла Стюартам корону, с женщиной Стюарты ее потеряют». Когда она выйдет замуж, корона перейдет к ее мужу, а у нас нет подходящего принца из Франции. Брак наследников короля Франциска – Генриха Валуа и Екатерины Медичи – остается бездетным. Если маленькая Мария попытается выйти замуж за шотландца, одного из собственных подданных, остальные могут ополчиться на нее. Кто же еще годится, кроме англичанина?

– Только не английский принц, – повторяла Мария. – Только не английский принц! Они все еретики!

– А что вы собираетесь делать с королевскими бастардами? – прошептал кардинал.

– Я соберу их вместе и буду воспитывать здесь, во дворце.

– Вы сошли с ума! Гораздо лучше будет собрать их вместе и избавиться от них.

– Словно какой-нибудь султан? – Мария не смогла удержаться от смеха. – Нет, это не по-христиански. Я предложу им любовь и собственный дом.

– И воспитаете их так же, как собственную дочь, законную королеву? Это ни не по-христиански, а просто неразумно. Ваша дочь будет пожинать плоды такой опрометчивой доброты. Берегитесь, иначе вы пригреете на своей груди клубок змей, которые ужалят ее, когда вас не будет рядом.

На пухлом гладком лице кардинала отражалась неподдельная тревога.

– Сколько их всего? – спросил он.

– Кажется, девять или около того. – Она рассмеялась и снова почувствовала укол вины.

«Я не должна плохо думать об изменах короля, – подумала она. – Но я и не делаю этого. Почему? Должно быть, я не любила его, иначе я бы выцарапала глаза этим женщинам».

– Все они мальчики, кроме одного – девочки по имени Джин. Его любимым бастардом был тот, кто носит его имя, – Джеймс Стюарт[3]. Сейчас ему девять лет, и он живет со своей матерью в замке Лохлевен. Говорят, что он умный, – добавила она.

– Не сомневаюсь в этом. Нет никого хитроумнее королевского бастарда. Они питают неподобающие надежды. Заставьте его постричься в монахи и держите взаперти, если хотите обеспечить безопасность маленькой королевы.

– Нет, лучше всего пустить его во дворец, чтобы он научился любить свою сестру.

– Свою сводную сестру.

– Какой же вы упрямец! Но я ценю ваши опасения и буду внимательно следить за ним.

– А как быть с вельможами? Вы не можете доверять никому из них, не так ли?

– Я доверяю тем, кто женился на девушках, которых я привезла из Франции. Лорду Джорджу Сетону: он женился на моей фрейлине Марии Пьери. Лорду Роберту Битону: он муж Жанны де ла Рейнвей. И лорду Александру Ливингстону: он женился на Жанне де Педефер.

– Но в этом списке нет влиятельных дворян.

– Это так.

Тут маленькая королева захныкала, и мать наклонилась, чтобы взять ее на руки. Крошечный ротик девочки искривился, пуская пузырьки, а большие глаза наполнились слезами.

– Снова проголодалась, – сказала Мария. – Я позову кормилицу.

– Она красавица, – произнес кардинал. – Трудно представить, что кто-то может желать ей зла. – Он пощекотал подбородок девочки: – Приветствую, Ваше Величество.

* * *

«Все скорбели о том, что королевство осталось без наследника по мужской линии», – медленно и аккуратно написал молодой священник Джон Нокс. Он посмотрел на распятие, висевшее над столом, когда обмакивал перо в чернила.

«Почему Ты не сжалился над нами? – мысленно обратился он к Господу. – Почему Ты оставил Шотландию?»

Сентябрьская погода весь день играла в прятки. Сначала прошел ливень с бурными порывами ветра, которые еще сильнее ощущались в замке Стирлинг, располагавшемся на высоте семидесяти шести метров. Потом облака отнесло на восток к Эдинбургу, и открылось пронзительно голубое ясное небо. Теперь черные тучи снова сгустились на западе, но Мария де Гиз по-прежнему стояла на солнце и могла видеть далекую радугу над отступающими грозовыми облаками, откуда до земли тянулась длинная полоса тумана.

Было ли это дурным предзнаменованием? В этот день беспокойство было простительно для королевы-матери – наступил день коронации ее дочери.

Церемония была организована поспешно, как дерзкий вызов, брошенный Англии, тем не менее ее поддержали все шотландцы. Почти все они считали презрительно-покровительственное отношение Генриха VIII недопустимым и невыносимым. Его наглые требования и мальчишеские угрозы, отсутствие какого-либо представления о шотландской нации, отказ от продажи и покупки зерна и холодное убеждение в том, что он обладает всей полнотой власти и добьется своего любой ценой, – все это убедило шотландцев, что они должны сопротивляться до последнего.

Первым делом нужно было разрушить план насильственной помолвки Марии и Эдуарда, одним из условий которой являлась отправка Марии в Англию для дальнейшего воспитания. Не достигнув этой цели, король Генрих захотел поместить ее под опеку английской семьи в Шотландии и запретить собственной матери видеться с нею. Он решил, что маленькая Мария должна постоянно находиться в руках у англичан; иными словами, ее нужно было оторвать от своего народа и сделать из нее англичанку, дабы она стала проводником английских интересов.

«Верные лорды» Генриха, пленники битвы при Солуэй-Моссе, при первой возможности отреклись от своих обещаний и отвергли политику англичан, а теперь готовился второй акт неповиновения: сегодня днем Мария будет коронована, и до Генриха наконец дойдет тот факт, что Шотландия является независимой нацией со своим монархом, даже если королеве исполнилось лишь девять месяцев.

«Дата была выбрана крайне неудачно, – подумала королева-мать. – Девятое сентября, юбилей ужасной битвы при Флоддене – ровно тридцать лет назад дед Марии пал там от мечей англичан».

Однако в этом тоже присутствовал некий вызов, брошенный не только Генриху VIII, но и самой судьбе.

Она снова посмотрела на темнеющее небо и поспешила во внутренний двор. Сейчас не было времени восхищаться работой французских скульпторов по декорированию серого каменного дворца, а также резными статуями, украшавшими весь фасад, заказанными ее покойным мужем. Там находилась даже ее собственная статуя, взиравшая на живую модель, которая стремительно направлялась ко входу во дворец.

Ее дочь облачили в тяжелые, хотя и миниатюрные, королевские одежды. Вокруг ее крошечной шейки была закреплена алая бархатная мантия с горностаевой оторочкой, а унизанное драгоценностями шелковое платье с длинными свисающими рукавами свободно облегало тело маленькой королевы, которая уже могла сидеть, но еще не умела ходить. Мать погладила девочку по головке, на которую скоро предстояло возложить корону, молча помолилась за нее и торжественно препоручила дочь Александру Ливингстону, ее лорду-хранителю, который должен был перенести ребенка через двор во главе процессии, направляющейся в королевскую часовню. Когда они вышли на улицу, королева-мать увидела, что солнце скрылось за тучами и небо почернело. Но не пролилось еще ни капли дождя, и малышка в своем церемониальном одеянии благополучно добралась до часовни в сопровождении государственных чиновников.