Ледяной свидетель - Алексей Макеев

– Даже не думай! – предупредил его Крячко. – Только руку себе покалечишь. Лучше сразу колись, за что мужика убил, – и мы тебя быстренько транспортируем в камеру. Там тепло и ветра нет. И за доставку денег не возьмем. Полицейские – народ добрый! – И хлопнул парня по спине с такой силой, что тот, охнув, согнулся пополам.

Стоявшие вокруг водители активизировались и вытянули шеи, однако майор Новиков, переложив ответственность за труп на полковника Крячко, быстро вернулся к своим обязанностям.

– Разошлись, разошлись! – зычно заговорил он, орудуя жезлом. – Вас собственные машины беспокоят или чужие проблемы? Все расселись по своим автомобилям и ждем страховую!

Упоминание о страховке за испорченное имущество, а также двадцатиградусный мороз сделали свое дело: водители, хоть и не слишком охотно, стали расходиться по машинам. А Новиков повернулся к Крячко. Тот по-прежнему пытался выбить признательные показания у глотавшего морозный воздух парня. Дождавшись, когда у того восстановится дыхание, Крячко снова спросил:

– За что убил мужика? И кто он такой?

– Я никого не убивал. – У парня вдруг прорезался голос – хрипловатый, слабый.

– Да что ты говоришь? – ухмыльнулся Стас.

– Вы мне не верите? – с удивлением спросил водитель «Опеля».

– Ну, конечно, я тебе верю, – ласково произнес Крячко, заглядывая парню в глаза. – Я отлично понимаю, что этот мужик просто залез в твой «Опель», запаковался в пакет и решил таким образом переждать лютую зиму до весны. Наверное, ему просто негде было жить, вот он и воспользовался твоей машиной. Но что-то не подрассчитал – и умер. Наверное, от стыда за то, что не спросил разрешения у хозяина. Правильно? Так все было? Ну разумеется, так! Это же самая правдоподобная версия!

Он смотрел на парня с отеческим сочувствием и пониманием. Глаза того совершали какие-то кульбиты, явно пытаясь сфокусировать зрение. Крячко протянул руку и, сунув ее в карман куртки парня, вытащил оттуда паспорт.

– Отлично! – с удовлетворением произнес он, открывая его. – Еще одно убедительное доказательство, что ты добропорядочный гражданин – документы носишь с собой! Итак, Коновалов Артем Владимирович. Твою личность мы уже выяснили, осталось выяснить личность убитого. И надеюсь, у тебя хватит ума оказать нам в этом содействие.

По лицу Коновалова было видно, что он отчаянно пытается сосредоточиться и поставить на место собственные мозги, но те плохо поддавались. Взгляд его тоже по-прежнему оставался полувменяемым. Новиков вопросительно посмотрел на Крячко. Ему, разумеется, совершенно не хотелось принимать участие в разборках с убийством, да и не по его части это было, поэтому он предложил:

– Товарищ полковник, может, опергруппу вызвать?

Крячко и сам понимал, что без этого не обойтись. Понимал он также, что и ему, так или иначе, придется принять участие во внезапно упавшем на голову деле, хотя бы в качестве свидетеля, а вдобавок еще и выступать потерпевшим в ДТП наряду с остальными водителями, коих собралось человек шесть. Об этом наглядно свидетельствовали побитые машины, рядком выстроившиеся на проезжей части. А значит, предстоит метаться туда-сюда, давая показания и общаясь со страховой компанией и представителями ДПС. Он оказывался в сложном положении, и ему явно требовалась помощь. Посему, вздохнув, Станислав достал свой сотовый, одной рукой ткнул в номер, значившийся на панели среди самых главных, и произнес в трубку:

– Лева, привет! Ты уже в главке? Нет? Вот и отлично! Разворачивай свой драндулет и дуй на проспект Мира. Здесь труп. На месте объясню. Да, и будь другом, позвони нашим, пусть присылают туда же группу, а то мне одной рукой кнопки нажимать неудобно!

И, не дожидаясь реакции Гурова, отключил связь.

– Беда твоя надуманная, милая. Все будет хорошо. – Голос Ангелины был ласковым, успокаивающим.

– Вы уверены? – встрепенулась Олеся. – Вы видите, что он жив?

– Жив, жив, – кивнула та. – И вполне себе здоров. Но… – Она сделала паузу.

– Что? – Олеся вцепилась в черную бархатную оборку на запястье Ангелины. – Что еще, говорите!

Ангелина тихонько вздохнула и с сочувствием посмотрела на Олесю:

– Тебе ведь мало знать, что он жив, правда? Ты хочешь вернуть его?

– Я… – Олеся растерянно посмотрела на собеседницу. – Вы что, хотите сказать, что он… исчез намеренно? Что у него другая женщина? – вскочила с кресла и схватила женщину за плечи: – Кто она, кто? Скажите мне!

– Успокойся, ты мне шею свернешь! – проворчала Ангелина. – Кто она – не скажу, чтобы ты глупостей не натворила. Да и далеко она, не достать тебе ее! А вот насчет вернуть…

– Вы можете это сделать? – с надеждой спросила Олеся.

– Милая моя! – покачала головой Ангелина. – Я – потомственная ведунья! Моя бабка была ведуньей, а ей дар прапрабабка передала, которая по всей губернии была известна! К ней, между прочим, сам царь приезжал! Николай II, вот так! И она ему предрекла насильственную смерть вместе со всей семьей! А он, болезный, не поверил и денег ей не заплатил, отказался. Чего, говорит, старая ведьма, каркаешь? А не прошло и трех месяцев, как его… Ну, сама знаешь, в школе небось училась.

– Да, конечно, – потрясенно произнесла Олеся.

– Так вот, бабка моя, внучка той прабабки, дар тот сохранила. Правда, она в такое время жила, что пользоваться им было опасно! Сталинские времена, чего ты хочешь. Но она поистине святой человек была! Когда из их деревни мужиков на фронт забирали, она над каждым молитву прочитала и каждому оберег с собой дала. Один только Семен-кузнец отказался, да еще и посмеялся над ней. Она ему говорит – тогда не убережешься от смерти, а он и слушать не хочет. Бабка опять – возьми, Семен, оберег, иначе погибнуть тебе от зверя! А Семен аж покатился со смеху. Пошла, говорит, прочь, я и без тебя уцелею! Он здоровый был, руками подковы гнул, не болел никогда, на медведя ходил в тайгу! Так в себе уверен был, что и пули не боялся, а тут зверя какого-то! Словом, не поверил он бабке моей. И правда, до самой победы довоевал без единого ранения. И что ты думаешь?

– Что? – прошептала Олеся.

– Все как один мужики с войны целехонькими вернулись! – Все, кроме Семена-кузнеца! До победы-то он дожил, домой поехал – вся грудь в орденах. Да-а-а… Жена его к воротам по десять раз на дню выбегала встречать, он письмо прислал, что возвращается. Все сроки вышли – а его нет и нет. А потом оказалось, что его свора собак разорвала! Вот так! Нельзя над даром смеяться, грех это! – закончила Ангелина строго, в назидание подняв указательный палец, унизанный перстнями.

– Простите, я совсем не хотела вас обидеть, – принялась извиняться Олеся. – Я просто хотела быть уверенной, что вы сможете.

– Смогу, – убежденно проговорила Ангелина. – Но только… – и многозначительно посмотрела на Олесю.

– Да, да, я понимаю, – закивала та, расстегивая сумочку. – Сколько вы хотите?