Храбр - Олег Дивов

– Да, – сказал Илья кротко. – Меду бы.

– Меду – потом, – раздалось сзади.

Храбры вскочили.

– Садитесь, княжи мужи, садитесь. – Добрыня прошел на главное место, отодвинул по пути Илью, покосился на топор и сказал:

– Убери со стола. Это не едят.

И под радостный стук кулаков по доскам сел, очень довольный собой.

– Все меня обижают, – буркнул Илья, чем вызвал новый приступ хохота. Забрал топор и полез через лавку.

Добрыня положил шапку на стол, снял перчатки и взъерошил обеими руками светлую гриву, отчего стал еще моложе на вид.

– Други мои, – начал он. – Нынче затея предстоит трудная, люду она не под силу, младшим тоже, короче говоря, для вас затея. Для старых и опытных. Великий князь наш и благодетель назначил славного Илью Урманина главным на этот подвиг. В Девятидубье целая орава нечисти, и Илье нужна подмога. Кто вызовется, тот пойдет. Но я скажу вот что. Не рвитесь в драку очертя голову, если раньше не бились с нечистью. Это случай особый, тут нужен опыт. Бывает, видел йотуна только издали, а тебя по сию пору от одного воспоминания рвет. А есть и такие, кто уверяет, что голыми руками открутит йотуну ятра. Ни тех, ни других я на Девятидубье не зову. Мы уже посылали туда… Некоторых любителей побахвалиться. Они чудом принесли назад собственные ятра.

Воцарилось молчание.

– И еще надо понимать, – добавил воевода. – Челяди с собой берите сколько угодно, если она вам не дорога. Не разбежится, так погибнет. Самим придется драться. Только самим.

Все смотрели в стол, лишь Илья да воевода шарили глазами по лицам.

– А ведь Дрочило завалил волота, – вспомнил Самсон Колыбанович.

– В чем смысл затеи, – сказал Добрыня, будто не расслышав храбра. – Отогнать эту дрянь от дороги. В городе стоят обозы, и когда их накопится много, они пойдут вперед. Гости друг друга подзуживают, да и время их не терпит. Чем это кончится, я не ведаю, потому что охрана у обозов от людей да от волков. Против семьи йотунов, уже отведавших человечины, она устоит навряд ли. А нечисть с дороги не уйдет по доброй воле, человек для нее самая легкая добыча. И самая вкусная. Такое дело…

– Можно? – спросил Лука, из братьев Петровичей. И, получив утвердительный кивок, продолжил: – Сколько их там? Говорили, пять.

– Не меньше пяти. Один старый, при нем наверняка баба. Эти двое страшнее всего. И молодые. Готовьтесь к тому, что может оказаться больше пяти.

– Девятидубье стоит над Смородинным бродом, – встрял Колыбанович. – Это который раньше Смердяным звали. Потому что речка Смердянка, вонючая она, из болот вытекает. А позже ее Смородинкой назвали, ведь противно на Смердянке-то жить, даже если ты взаправду смерд, хе-хе… Я хорошо помню.

– Да ну? – буркнул воевода, поднимая глаза к потолку.

– Оттуда рукой подать до Карачева. Что Девятидубье, что Карачев – старые поселения вятичей…

– Были вятичи, стали русь, – перебил Добрыня. – Ты к чему клонишь?

– Вятичи лесовики, добытчики всякого зверя. Повадки волотов должны знать. Не сподручнее ли им разобраться?

Воевода от раздражения тихо зарычал:

– Ты когда был в Девятидубье последний раз, Самсон?.. Ты запамятовал, наверное. Там рядом священная роща – прости, Господи, – Добрыня перекрестился, за столом зашевелились, следуя его примеру. – В роще на поляне раньше стояли идолы. И рожи у них были страхолюдные на редкость, прямо удивлялись все проезжие, до чего гадкие рожи. Припоминаешь?

– Хм…

– Клыкастые такие, злые. Не только упыри да берегини, чтоб их черт побрал – все рожи до единой! А ничего удивительного. По памяти резали!

Раздались возгласы изумления.

– Ты прав, Самсон, вятичи знали повадки йотунов, – сказал Добрыня. – Лучше всех знали. Мне тут Илья напомнил: тамошний волхв угрожал нам, кричал, пока его не прибили, что Перун злопамятный бог…

Озадаченные храбры переглядывались, бормотали, кто-то сдавленно хохотнул, иные схватились за головы. Только Илья спокойно глядел на воеводу, да братья Петровичи шепотом совещались.

– …Конечно злопамятный! Вятичи под теми девятью дубами приносили в жертву холопов, а когда и своих, какие похуже.

– Ты хочешь сказать… – пробормотал смущенный Колыбанович.

– Научили своего Перуна жрать человечину – а нам теперь разбираться! Вот что я хочу сказать! Думаешь, я не пробовал двинуть на Девятидубье ополчение из Карачева? Ха! Гонец вернулся третьего дня с синяками во всю морду. Отважные вятичи скорее поссорятся с Киевом, чем пойдут на йотунов.

Колыбанович зычно крякнул, расчесал пятерней бороду, одернул ворот кафтана и глубокомысленно молвил:

– Да уж!

– Не о том говорим сейчас. – Добрыня ударил по столу ладонью, глухо звякнув тяжелыми перстнями. – Кто где жил и чего натворил в прошлом, неважно. Нынче великий князь наш и благодетель – хозяин той земли. Мы проторили торговый путь напрямую через нее. Теперь это земля Киева и забота Киева. Русь за все в ответе, что случится там.

– Ну… Тогда наших бы поспрошать звероловов да добытчиков.

– Бесполезно, – отмахнулся Добрыня. – Кто лесом кормится, тот боится нечисти как огня. Это же не горные йотуны, а лесные. Мы для них природные враги. Такой как увидит человека, сразу прет на него, чтобы выгнать со своих угодий. Ну и бежит человечек, если жизнь дорога. Все, что добытчики знают о йотунах, – как страшно те умеют свистеть.

– А Дрочило? – предложил Колыбанович.

– Самсон! Чего ты пристал ко мне?! – загремел воевода. – Задрочили уже со своим Дрочилой! Кто он тебе, этот Дрочило? Родственник?! Нашли тоже храбра, бестолочь да нищебродину! Нахапал золота – и поминай как звали! Храбр дерется в любое время дня и ночи за князя, за Киев, за Русь! За братьев своих дерется! Не бывает такого витязя, чтобы выходил на сечу только когда ему охота прибить кого! Ну, придавил ваш Дрочило печенега-поединщика, а кто после гнал их рать от Киева? Вы гнали! Забыли?!

– Да я хотел сказать, что он же волота…

– Дрочило завалил молодого, – прогудел Илья. – Одного. Летом.

Все посмотрели на Урманина.

– Одного молодого любой из нас может завалить, – сказал Илья. – Молодые, они вроде тех мелких, что зимой по хуторам запечными живут. Вороватые, однако безвредные. И летом они сытые, а значит, не злые. Труднее со старыми. Намного труднее. Но если не в одиночку, то справиться можно. Вон, Петровичи берегиню поймали же. Коли не врут.

– Кто врет? – Василий Петрович слегка приподнялся на лавке.

– Извини, присказка такая, – объяснил Илья.

– Помощникам по пять гривен за голову нечисти, – объявил Добрыня. – С Ильей расчет особый, а помощникам – так. Если не добудете голов, тогда на всех десятая доля с каждого воза, что пересечет Смородинный брод до весны. Но и вам придется там стоять, оборонять дорогу и переправу. И доля только с непотравленных возов. Если хоть один человек в обозе пострадает, доли никакой вообще.