Сны Семиградья. Книга фанфиков - Айгуль Клиновская

Тело спрятали в дупло дерева, под которым восемнадцать лет назад отец с матерью принесли в жертву петуха, молясь о рождении Сяомин. Юншен смотрел с осуждением.

«У меня был один друг, у Юншена — ни одного, — думал Дэмин, закрывая погибшему веки. — Я предатель…»

Куклу и бусы отец бросил туда же, в дупло. А после они вернулись к месту проведения ритуала: стерли барьер, забрали циновку и мешок, веткой кустарника замели следы. Даже если кто зайдет сюда — ничего не обнаружит.

Дэмина трясло. Забираясь в постель после длинной ночи, он подумал: «Хуже быть не может». Но на следующее утро понял, что ошибся.

Как часто бывает в небольших деревнях, новость об исчезновении Юншена быстро облетела Вангджакун. Отец, как деревенский староста, поднял на поиски добровольцев. Откликнулись почти все жители, и лишь одному человеку запретили участвовать.

Юйлун. Брат-близнец Юншена, тихий, кроткий, добрый, с ужасом глядел на старосту, когда тот обвинял его в исчезновении брата.

— Ты последним видел его, — наседал отец Дэмина. — Вы жили обособленно. Может, ты считал, что его никто не хватится? Но на твою беду, Сяомин полюбила его, и я сделаю все ради любимой дочери. Юншен не бросил бы ее. Значит, попал в беду. Если он еще жив, лучше признайся сразу и дай нам помочь ему.

Отец говорил долго. К изумлению Дэмина, жители деревни поверили и подчинились приказу заключить Юйлуна под стражу.

Дэмин с отцом, конечно же, присоединились к поискам. С другими мужчинами оглядели каждый овраг, куст. Дэмин заглянул в дупло того самого дерева, но под строгим взглядом отца сказал, что там пусто.

Юйлуна обвинили в убийстве. Парень поднял мертвый взгляд, такой же, как у погибшего близнеца. Равнодушно выслушал приговор к работам на рудниках.

Небесные Братья завершали Третий Оборот. Сяо осторожно приближался к Гао, желая спрятаться за его спину до наступления темноты. Равномерно цокали копыта, скрипели деревянные колеса. Синие и желтые лучи разрывали завесу на пестрые лоскуты, напоминая Дэмину о предательстве. Говорят, близнецы чувствуют боль друг друга. Догадывался ли Юйлун, что на самом деле произошло с Юншеном?

Дэмин долго глядел вслед удаляющейся тюремной повозке.

Нина Лаврентьева. Дорога к возлюбленному

Лапы разрывают прелую листву, топчутся по трухлявому валежнику. Мышиный дух везде, но такой размытый, нечеткий. Неужели филин уже разогнал всех? Так рано! Но в лесу еще не стемнело, только пошел Третий Оборот. Листва пропускает, словно решето, голубые и желтые лучи небесных Светил. Но, может, уже поздно? Порой так увлекаешься охотой, что забываешь о времени. В нетерпении шуршит хвостом по земле. От предвкушения легкой добычи в пасти собирается слюна. Но норки пусты. Поднимает черный нос, принюхивается. Недалеко убежали. Еще успеет поймать зазевавшегося глупыша. Сегодня она охотник. Двигается бесшумно — ни хруста ветки, ни глупого тявканья. Никто не должен заметить ее присутствия. Побеждает самый хитрый и быстрый.

Вдруг замирает. Прислушивается. Размерную жизнь вечернего леса нарушают странные звуки. Может, кажется? Нет, уши никогда не подводили. Надо проверить. Кто, кроме нее?

Бежит. Мимо зарослей бамбука, вдоль пышнокосых ив у ручья. Останавливается на обочине имперского тракта. Нетерпеливо переступает лапами. Звериная осторожность не позволяет сразу броситься к телу, распластанному на дороге.

Судя по вышивке на синфу, богатый кайанец. Обходит вокруг, всматривается в лицо. Молодой. Смуглая кожа, гладкие волосы собраны в хвост. До чего хорош! А вдруг это Возлюбленный, которого она ищет? Глаза закрыты, но ресницы дрожат. Жив. Надо бы оттащить с дороги, пока не пронесся конный отряд. Растопчут. Но в лисьем обличье не справиться, нужны руки. Льнет к бесчувственному телу, пытается нащупать жизненную энергию. Еле бьется слабый огонек в груди, но и его хватает для обращения. Их бедра соприкасаются: холщовые дорожные штаны и обнаженная белая кожа. Встает, прикрывая наготу плащом черных волос. Тянет юношу под сень деревьев на мягкую траву. Отрывает подол сорочки и спешит к ручью. Умоет и накапает в рот воды. Может, очнется.

Склоняется к журчащему потоку. В отражении — добрые с хитринкой глаза. Давно не видела себя в этом обличье. Но для людей ночной лес опасен, не только она вышла сегодня на охоту. Надо подготовиться. Шепчет водяному гую: «Придешь на помощь, когда я позову?» — «Приду, маленькая хули-цзин».

Кивает довольная, возвращается. Духи воды всегда слушались ее. Помогут и теперь.

Просыпается внезапно. Ощущение, будто не спала вовсе. Только смежила веки от усталости, и вдруг наступило утро. Завеса на небе делает утренние часы чересчур сумеречными, а тут ещё и туман. Темно и зябко. Фыркает. Хорошо хоть во сне снова обернулась лисой. Иначе бы околела без меха.

Поворачивается к молодому мужчине. Тот мотает головой, веки дрожат. Тихий стон. Открывает глаза. Смотрит на нее в испуге, пытаясь сплести пальцы в охранном жесте. Приподнимается на локте.

Она делает шаг вперед, тыкается носом в руку, показывая мирные намерения. Садится на задние лапы, тявкает.

— Похоже, я здорово ударился головой. Даже лисы дрессированные мерещатся.

Снова подает голос. Берет в зубы край синфу и тянет к ручью. Пусть напьется. Он умывается с ожесточением. Смотрит уже веселее.

— Похоже, мне стоит благодарить тебя, что стерегла всю ночь от лесных хищников? Видимо, я потерял сознание, упав с лошади. Ох и своенравный оказался скакун!

Лает.

— Правда, снилась мне почему-то прекрасная незнакомка. Моя голова лежала у нее на коленях и…

Нетерпеливо перебирает лапами. Надо отвлечь от воспоминаний, иначе заподозрит, что это был вовсе не сон. Пока открываться рано. Крутится, пытаясь укусить себя за хвост. Мужчина смеется.

— Забавная ты. Знаешь, возьму-ка я тебя с собой. Вот обрадуется моя госпожа.

Не возражает. Двигается рядом. Если это Возлюбленный, то связь будет расти с каждым днем, и однажды он увидит ее вновь в человеческом обличье.

Идут целый день. Пыль забивает нос. Хочется чихать. Останавливаются в какой-то деревне на обед. Мужчина делится курицей, правда, варёной. Фу! Ест ради приветливой улыбки и ласковых рук. К концу Третьего Оборота светила опускаются совсем низко, и Завеса переливается от ярко-синего к кроваво-красному. Красиво и зловеще одновременно. Словно предупреждение. В груди уже давно растет неясное беспокойство. Пахнет людьми, дымом и лошадиным потом. За поворотом дороги открывается вид на город. В центре возвышается многоскатная крыша.

— Почти пришли. Город Дракона. Императорский дворец совсем близко. Пожалуй, я одену на