Огромное окно - Лемони Сникет

– Все-таки очень хочется пожаловаться, – сказал он.

– Суп на столе! – раздался из кухни голос Тети Жозефины. – Идите обедать!

Вайолет положила Клаусу руку на плечо и легонько сжала его, чтобы подбодрить брата, и, не обменявшись больше ни словом, трое Бодлеров направились по коридору в столовую. Тетя Жозефина накрыла стол на четверых, для Солнышка подложила толстую подушку, а в углу комнаты опять-таки насыпала кучу жестянок на случай, если грабители вдруг захотят похитить обед.

– Вообще говоря, выражение «суп на столе», является идиоматическим, – заметила Тетя Жозефина, – и разумеется, не означает, что речь идет о супе как таковом. Оно просто значит, что обед готов. Однако в данном случае я в самом деле приготовила суп.

– Ох как хорошо, – сказала Вайолет. – Нет ничего лучше горячего супа холодным вечером.

– По правде говоря, суп не горячий, – пояснила Тетя Жозефина. – Я никогда не готовлю ничего горячего, боюсь включать плиту – вдруг она взорвется. Я сделала холодный огуречный суп.

Бодлеры переглянулись и постарались скрыть разочарование. Как вам должно быть известно, холодный огуречный суп – несравненное лакомство в жаркий день. Я, например, лакомился им однажды в Египте, когда навещал моего друга, заклинателя змей. Если холодный огуречный суп с умением приготовить, он обладает восхитительным, немного мятным вкусом, он прохладен, и вы как будто не только едите его, но и пьете. Но в холодный день, в комнате со сквозняками, холодный огуречный суп нужен так же, как собаке пятая нога.

Дети сели с Тетей Жозефиной за стол и в мертвом молчании принялись с трудом глотать холодную слизкую жижу. Единственным звуком было лязганье четырех зубов Солнышка о ложку. Вы, несомненно, знаете, что, когда обед проходит в полном молчании, он кажется бесконечно долгим, поэтому им показалось, что прошло несколько часов, прежде чем Тетя Жозефина наконец заговорила.

– У нас с моим дорогим мужем не было детей, мы боялись их иметь. Но знайте, я очень довольна, что вы здесь. Мне теперь часто бывает одиноко тут на холме. Поэтому когда мистер По написал про ваши неприятности, мне захотелось, чтобы вы не испытывали такого чувства одиночества, как я после утраты моего дорогого Айка.

– Айк – это ваш муж? – спросила Вайолет.

Тетя Жозефина улыбнулась, но при этом она не смотрела на Вайолет и как будто говорила сама с собой, а не с Бодлерами.

– Да, – ответила она с отсутствующим видом, и голос ее звучал словно издалека, – он был моим мужем, но он был мне больше, чем муж, – самый близкий друг, партнер по грамматике и единственный из тех, кого я знаю, кто умел свистеть с крекером в зубах.

– Наша мама тоже умела, – с улыбкой заметил Клаус. – Ее коронным номером была четырнадцатая симфония Моцарта.

– А у Айка – четвертый квартет Бетховена, – подхватила Тетя Жозефина. – Очевидно, это у них была фамильная черта.

– Как жаль, что нам не удастся с ним познакомиться, – сказала Вайолет. – Похоже, он был чудесный человек.

– Он и был чудесный, – ответила Тетя Жозефина, помешивая суп ложкой и дуя на него, хотя он был ледяной. – Мне стало так грустно, когда он умер. У меня возникло чувство, что я лишилась двух любимых вещей сразу.

– Двух? – переспросила Вайолет. – Почему двух?

– Я лишилась Айка, – ответила Тетя Жозефина, – и лишилась озера Лакримозе. Оно, конечно, никуда не делось, оно там, внизу. Но я выросла на его берегах. Я привыкла плавать каждый день. Я знала, в каком месте берег песчаный, а в каком каменистый. Знала все островки посередине озера и все пещеры вдоль его берегов. Оно было как бы моим другом. Но с тех пор как оно отняло у меня бедного Айка, я боюсь к нему подходить.

Я перестала плавать. Я больше ни разу не спускалась на берег. Я даже убрала все книжки про озеро. Единственное место, откуда я в состоянии еще глядеть на него, – это огромное окно в библиотеке.

– В библиотеке? – Лицо у Клауса прояснилось. – У вас есть библиотека?

– Разумеется, – ответила Тетя Жозефина. – Где бы я держала все мои книги по грамматике? Если вы покончили с супом, я покажу вам библиотеку.

– Я не могу больше съесть ни ложки, – сказала Вайолет. И это была чистая правда.

– Урм! – выкрикнула Солнышко, выражая свое согласие.

– Нет, нет, Солнышко, – остановила ее Тетя Жозефина. – Это грамматически неверно. Ты хочешь сказать: «Я тоже кончила есть суп».

– Урм! – настаивала Солнышко.

– Боже правый, тебе необходимы уроки грамматики, – ужаснулась Тетя Жозефина. – Тем более надо пойти в библиотеку.

Оставив тарелки с несведенным супом, Бодлеры последовали за Тетей Жозефиной по коридору, стараясь по дороге не дотрагиваться до круглых дверных ручек. В самом конце коридора Тетя Жозефина остановилась и открыла дверь, самую обыкновенную на вид, но, войдя внутрь, дети увидели комнату, которую уж никак не назовешь обыкновенной.

Она была не квадратной или прямоугольной, как бывает обычно, а огромным овалом. Одна стена была занята книгами – ряды и ряды книг, и все до единой про грамматику. Тут имелась энциклопедия существительных, ее тома были расставлены на простых деревянных полках, изогнутых по форме стены. Очень толстые книги по истории глаголов выстроились на металлических полках, начищенных до блеска. В застекленных шкафах виднелись учебники по прилагательным, как будто выставленные на продажу в магазине, а не поставленные у себя в доме. Посреди комнаты имелось несколько уютных кресел со стоявшими перед ними скамеечками для ног.

Но по-настоящему внимание детей привлекла другая часть овала, в дальнем конце комнаты: от пола до потолка она представляла собой одно огромное искривленное окно, а за ним открывался потрясающий вид на озеро Лакримозе. Когда дети подошли вплотную к стеклу, им показалось, будто они летят высоко над темным озером, а не просто стоят и смотрят на него сверху из дома.

– Только отсюда я еще смею смотреть на озеро, – тихим голосом произнесла Тетя Жозефина. – Издали. Если я подойду к озеру ближе, мне сразу вспоминается последний пикник, проведенный с моим любимым Айком на берегу. Я предупреждала, чтобы он выждал час после еды и только тогда шел купаться, но он прождал всего сорок пять минут. Думал, что этого достаточно.

– У него начались судороги? – спросил Клаус. – Считается, что, если не прошло часу после еды, плыть опасно.

– Это одна причина. Но в озере Лакримозе кроется и другая. Если не прошло часа после еды, ее запах, исходящий от человека, почуют озерные пиявки и нападут.

– Пиявки? – повторила Вайолет.

– Пиявки. Они немного похожи на червей, – объявил Клаус. – У них нет глаз, и они живут в глубине водоемов, а питаются кровью, присасываясь к телу человека.

Вайолет содрогнулась:

– Какой кошмар!

– Сву-у! – взвизгнула Солнышко. Возможно, это означало что-то вроде: «Чего же ради купаться в озере, полном пиявок?»