Много шума из-за одного покойника - Шарлин Харрис

— Поразительный у тебя сон! — крикнула она мне вдогонку. — Дорогая моя, на нашу улицу понаехало столько полицейских машин, какие-то люди сновали туда-сюда. Даже вызывали неотложку!

— Жаль, что я ничего об этом не знаю и не могу поделиться с вами, — ответила я, стараясь выразить искреннее огорчение.

Я не люблю болтать с клиентами, но миссис Хофстеттлер воистину меня восхищает. Она никогда не хнычет и не пристает с разговорами.

— Давай тогда включим радио, — предложила неунывающая старушка. — Может быть, там объявят, что случилось. Если же нет, я позвоню Дидре в суд. Она всегда в курсе всех дел.

Я включила стиральную машину. Все восемь квартир в доме, разумеется, спланированы совершенно одинаково, так что восточные зеркально отображают западные. Четыре из них расположены на первом этаже, столько же — на втором. Главный и черный ход в одиннадцать часов вечера запирают, и это подразумевает, что жильцы не дают ключи кому попало.

Квартира миссис Хофстеттлер находится на первом этаже с северной стороны. Мэри живет здесь уже десять лет, со дня сдачи дома. Из первопоселенцев остались только она да Пардон Элби. В ее квартире, как и во всех прочих, из прихожей попадаешь сразу в гостиную со сдвинутой в глубину столовой зоной. По другую сторону от нее расположена, конечно же, кухня, для многоквартирного дома совсем неплохо оснащенная разнообразными столешницами и шкафчиками. Там, где заканчивается кухонно-столовое пространство, начинается коридор. По его правую сторону у Мэри есть кладовка, где стоят стиральная машина и сушильная камера, а на стенных стеллажах хранятся стопы постельного белья, моющие средства и прочие полезные мелочи. Практически напротив кладовки — хозяйская спальня, между прочим, приличная по величине, с просторным встроенным шкафом. Гостевая спальня, более скромных размеров, соседствует с хозяйственным помещением, а в самом конце коридора находится ванная с большим окном из матового стекла. Предполагается, что это запасной выход на случай пожара.

Мне всегда нравилось, что главный вход в квартиру спроектирован не по центру, поэтому, когда хозяин открывает гостю, тот не имеет возможности через весь коридор видеть то, что творится в ванной.

Проектировщик и нынешний владелец дома Пардон Элби, сдающий жилье внаем, беззастенчиво окрестил его Садовыми квартирами Шекспира, поскольку окна тех, что по фасаду, действительно выходят на дендрарий. В окна помещений первого этажа, расположенных с тыла, виден только заасфальтированный участок между зданием и гаражом. Он разделен на восемь боксов, недостаточных по ширине даже для двух машин. Жильцы второго этажа по той же стороне могут лицезреть железнодорожные пути, за которыми простирается склад магазина скобяных и строительных товаров.

Включив радио для миссис Хофстеттлер, я начала протирать пыль в ее спальне. Хозяйка сделала звук погромче, чтобы я тоже могла послушать новости. Впрочем, сначала она добросовестно обсудила со мной, не причинит ли беспокойства соседям, и пришла к выводу, что никто из них не пострадает. Ведь живущие по соседству Т. Л. и Элва Йорк уже, вероятно, отправились на обычную утреннюю прогулку, а обитающий наверху Норвел Уитбред успел уйти на работу или напиться, а может, то и другое вместе.

Местная радиостанция, вещание которой охватывает большую часть территории округов Хартсфилд и Крик, передает, что называется, классический рок. Подборка композиций программируется предварительно. Первой прозвучала песня, которая мне очень нравилась когда-то, еще до той поры, когда моя жизненная программа вдруг так… упростилась. С особой осторожностью протирая старинные фарфоровые статуэтки и вновь расставляя их на туалетном столике, я улыбалась сама себе.

Песня закончилась, я взглянула на часы, и именно в этот момент дикторша начала обзор местных новостей. Ее южный арканзасский акцент резанул мне по ушам. Даже через четыре года, проведенных в Шекспире, я все еще не без труда воспринимаю на слух чужую речь.

— «В эфире ме-эстные но-авасти, — гнусавила дикторша делано серьезным голосом. — В округе Хартсфилд, на территории дендрария „Эстес“ был обнаружен труп домовладельца Пардона Элби. Это произошло примерно в полтретьего ночи, после анонимного звонка, поступившего шефу полиции Клоду Фридриху. Причина смерти пока точно не установлена, но полиция склоняется к ее насильственному характеру. Элби всю свою жизнь прожил в Шекспире и состоял членом городской объединенной церкви. К другим новостям. В округе Крик суд приговорил Харли Дона Мюррелла, виновного в похищении и изнасиловании местной жительницы, к двадцати годам лишения свободы…»

— Нет! — воскликнула с неподдельным расстройством миссис Хофстеттлер.

Я аккуратно поставила на столик вытертую фарфоровую пастушку и поспешила в гостиную.

— Лили, это чудовищно! Ах, Лили, подумать только — его убили и ограбили прямо здесь! Но теперь, когда Пардона Элби больше нет, кому мы будем вносить плату за жилье? Кто станет владельцем дома?

Я машинально протянула хозяйке бумажную салфетку, размышляя об ее редкой способности сразу зрить в корень. Действительно, кто теперь владеет домом? Прошедшей ночью, узнав Пардона Элби по его безвкусной рубашке в оранжево-зеленую клетку, я обдумывала совершенно иные вещи.

Ответ на этот вопрос не затрагивал меня непосредственно. Свой дом я у Пардона выкупила, как поступил и мой сосед. Элби также успел распродать участки земли в северной оконечности Трэк-стрит и за углом по соседству, по Джамайка-стрит. Их в свое время приобрела Объединенная церковь Шекспира — коалиция разношерстных религиозных сообществ, дела которой неожиданно пошли в гору. Насколько мне известно, единственной неприкосновенной собственностью Пардона оставались пресловутые Садовые квартиры, и он полноправно наслаждался такой привилегией. Прямо сказать, Пардон с удовольствием присвоил себе роль ключевого персонажа мыльной оперы — этакий добродушный хозяин, помогающий своим жильцам решать любые проблемы и поверенный их самых сокровенных тайн. Да уж, насчет этого он проявлял редкостную предприимчивость.

— Мне надо позвонить. Лили, как хорошо, что ты пришла сегодня!

Я еще ни разу не видела миссис Хофстеттлер такой обескураженной, а ведь недавно она две недели подряд изливала желчь на церковного служку епископальной церкви Святого Стефана из-за того, что тот неправильно зажег свечу во время рождественского поста.

— Кому вы хотите позвонить? — спросила я, откладывая тряпку для протирки пыли.

— В полицию. Пардон вчера приходил ко мне. Ты же знаешь, было первое число… В конце месяца сын присылает мне чек, и я сразу перевожу его на депозит, а первого числа, как по часам, ко мне является мистер Элби. В такой день я всегда жду его и заранее кладу квитанцию на стол, а он каждый раз… Да, я думаю, надо предупредить полицию, что он вчера заходил!

— Я сейчас наберу номер.

Я надеялась, что телефонный разговор немного умерит возбуждение моей работодательницы, но, к моему удивлению и смятению, диспетчер в полицейском участке сообщила мне, что к миссис Хофстеттлер сейчас подъедут, чтобы выслушать ее рассказ.