Эсэсовский легион Гитлера. Откровения с петлей на шее - Леон Дегрелль

Сталин смог резко увеличить свои требования, чтобы покончить с независимостью Литвы, Латвии и Эстонии, отобрать Бессарабию у Румынии. Для союзников было важно только одно: позволить русским сменить сторону. Менее чем через два года это им удалось.

Германия в 1939 и 1940 годах выиграла битвы в Польше, Норвегии и на Западном фронте. Однако она вела войну уже более 500 дней, не сделав одной очень важной вещи: не совершив победоносной высадки в Англии.

Англия со своей стороны точно так же не могла высадиться на континенте: Черчиллю пришлось готовить эту высадку несколько лет.

Поэтому курс Сталина был совершенно очевидным. Он шел на конфронтацию с Рейхом. Особенно это стало заметно на Балканах.

Игра становилась все более осторожной.

Немцы уже протянули свои лапы к Бухаресту, Софии и Белграду. В марте 1941 года Югославия импульсивно разорвала договор с Рейхом, заключенный всего 8 дней назад, что привело к роковым последствиям. Большевики, которые тайно подстрекали к такому поступку и которые хотели чуть больше, чем просто сместить британского ставленника короля Петра, публично объявили о поддержке югославского правительства.

Но в результате через две недели немецкие танки прошли по улицам Белграда, Сараево, Салоник и Афин. Парашютисты маршала Геринга заняли остров Крит. Однако даже после этого советско-германские отношения еще не были разорваны. Союз с Рейхом имел для Сталина практическое значение. Он принес ему все, что Сталин ожидал: окровавленный кусок Польши, три прибалтийские страны, некоторые важные территории в Финляндии, великолепную Бессарабию.

Фашистский лимон был выжат досуха. Пришло время браться за второй лимон: так называемые «демократии». Мы знаем, какого рода сок дал большевикам этот фрукт к 1945 году: оккупацию территорий в Европе и Азии, на которых проживали 200 миллионов человек. Красная Армия обосновалась в Тюрингии, на Эльбе, у ворот Любека, в Петсамо, в Маньчжурии, Корее и на Курильских островах!

Югославский переворот стал доказательством наличия интересов СССР на Балканах, а весной 1941 года русские развернули военные приготовления. Все это не оставляло у Гитлера сомнений в амбициях Сталина. Чем больше он будет ждать, тем вероятнее его атакуют. Чтобы сосредоточить свои силы на востоке, он временно отложил план вторжения в Англию. Гитлер пытался разными способами найти хоть какой-то вариант мирного разрешения конфликта между Германией и Соединенным Королевством. Но было уже слишком поздно для этого. Англичане больше не были расположены прекращать борьбу, однажды начавшись, она уже не могла быть остановлена.

В течение двух лет каждая страна хладнокровно подсчитывала, придерживаясь своего исконного национального эгоизма и соблюдая собственные интересы. В конце концов, все пришли к совершенно одинаковым заключениям.

Русские, умело подталкиваемые Англией и пришпориваемые новыми соблазнами, намеревались напасть сами, раньше или позже — неважно. Немцы, чувствуя, что жребий брошен, решили согласиться с неизбежным. 22 июня 1941 года началась битва не на жизнь, а на смерть между национал-социалистическим Рейхом и советской Россией: два империализма, две религии, два мира, протянувшихся по степям на восток.

Основные богатства Англии, отделенной от остальной Европы морем, были рассеяны по всему миру, поэтому она не могла в полной мере оценить важность дуэли. Она отреагировала, думая о своих ближайших интересах — облегчить блокаду островов, а не о судьбе, которая ждет Европу в день победы большевиков.

Наоборот, для нас, населения Европейского континента, эта борьба стала решающей.

Если победу одержит национал-социалистическая Германия, она получит господство на востоке над огромными территориями, пространство для расширения прямо от своих границ, связанное с метрополией железными дорогами, реками и каналами. Немцам придется осваивать эти территории. Великий Германский Рейх полностью возродится, имея замечательную социальную структуру, он обогатит новые территории, простирающиеся от Северного моря до Волги. Он будет обладать невероятной мощью, неслыханной притягательной силой и предложит двадцати миллионам человек, теснящимся на старом континенте, такие возможности для прогресса, что эти территории станут исходной точкой для создания Европейской федерации, о которой мечтал Наполеон, которую описывал Ренан и которую воспевал Гюго.

Если же, наоборот, верх возьмут коммунисты, кто в Европе сможет им противостоять, когда рухнет германский бастион? Польша, истекающая кровью? Безумные Балканы, обманутые, оккупированные, порабощенные? Обескровленная Франция, которая противопоставит красивые речи двумстам миллионам мужиков и большевистской идеологии, взращенной на победных лаврах? Греция, Италия, болтливые и очаровательные, со своим нищим населением, привыкшим греться на солнце, словно ящерицы? Винегрет мелких европейских народов, ошметки тысячелетней гражданской войны, каждый из которых не наскребет и сотню танков? Большевики разгромят Рейх, и тогда Сталин взгромоздится на тело Европы, которая, утратив все силы сопротивления, будет готова подвергнуться насилию.

* * *

Естественно, позднее западные державы попытаются спасти советизированную на три четверти Европу. Бывшие союзники придут в ужас, потому что СССР перестанет довольствоваться тем, что лежит поблизости, и едва закончится Вторая мировая война, он протянет свои жадные лапы к Тихому океану, Китаю, Персидскому заливу, Средиземному морю, Суэцкому каналу, угрожая колониям, сырью и огромным многонациональным трестам.

Но даже тогда англо-американцы не будут пытаться спасти Европу ради Европы. Они будут рассматривать Запад всего лишь как исходный плацдарм, с которого они будут защищать свой собственный империализм и противостоять империализму советскому. А в случае необходимости с помощью атомного оружия они легко превратят этот плацдарм в выжженную пустыню.

Мы, сыны Европы, думали о жизни Европы. Каково бы ни было наше мнение относительно причин, по которым началась война, какие бы сожаления о прошлом мы ни питали, какова бы ни была горечь от иностранной оккупации наших стран, каждый из нас понимал, что сейчас не время думать о приятных или неприятных моментах, пережитых с 1939 по 1941 год в той или иной стране. Сейчас на карте стояла судьба Европы.

Это объясняет совершенно необычайное, спонтанное движение, которое увлекло множество энергичных молодых людей от Осло до Севильи, от Антверпена до Будапешта. Они покинули свои родные дома в Ютландии и Анжу, в Арденнах и Пуште, в Лимбурге и Андалусии не для того, чтобы служить интересам Германии. Они намеревались защищать две тысячи лет древнейшей цивилизации. Их вдохновляли базилика Флоренции и собор Реймса, Алькасар в Толедо и колокольня Брюгге. Они умирали тысячами не за германский новый порядок, но за свои старые страны, за Европу, Европу Вергилия и Ронсара, Европу Эразма и Ницше, Рафаэля и Дюрера, Европу Св. Игнатия и Св. Терезы, Европу Фридриха Великого и Наполеона Бонапарта.

Свой выбор между старинной Европой и советским нашествием со всеми его ужасами они сделали сразу и без колебаний. Новое поколение со всей Европы решило бороться. Белокурые гиганты из Скандинавии и Прибалтики, венгерские мечтатели и усатые смуглые румыны, темпераментные хорваты, эксцентричные и сентиментальные итальянцы, испанцы с горячими черными глазами, добродушные французы, датчане, голландцы, швейцарцы — все поспешили на битву за Европу. Здесь были все нации. Мы видели даже нескольких английских добровольцев, всего десяток или целый десяток — как хотите.