Архангелы Сталина - Сергей Шкенев

— Но товарищ комиссар госбезопасности….- жалобно протянул смотрящий. — Нельзя мне никак без погон. Кудыж я буду тогда лычки пришивать? А меня без лычки с армии домой не пустят.

Илья махнул рукой и потребовал предъявить вышестоящее начальство.

— Начальника караула позови. — Вальяжно скомандовал Илья.

— Сей момент, — Фарадей принялся бодро накручивать ручку полевого телефона. — Несмотря на внешний вид, аппарат работал исправно и голос на той стороне провода попросил позвать Илью к телефону.

Наш Перун, (не спорьте. Я его несколько тысяч лет под этим именем знаю), начальственно взял трубку и пророкотал в неё:

— Бокий слушает…. Что?… Какие полномочия?…Давайте их сюда.

Изя не преминул влезть со своими комментариями:

— Илюша, а чего они тебе дадут, если им вовсе наоборот, твои полномочия требуются?

На палубу "Челюскина" выскочили, блистая шикарными кожаными регланами, двое штатских и быстро спустились по трапу на причал.

— Отто Юльевич, — укоризненно покачал головой Бокий, — ну какие же вам от меня полномочия требуются? Может, в качестве мандата, пароход одноимённый предъявить?

Начальник ГлавМорСевпути товарищ Шмидт на пароход "Глеб Бокий", совершающий регулярные рейсы из Архангельска на Соловки, посмотреть не пожелал.

— Да Вы что, товарищ Бокий, какие полномочия. — Развёл руками Отто Юльевич. — Это Кандыба всё. Сейчас пытается с Москвой по радио связаться, инструкции получить.

Ну тут уже и моя очередь вмешаться настала.

— Какие ему, трам-парам, ещё инструкции? И почему он не на "Пижме"? Он же там должен быть, как начальник охраны. Я сейчас этому Кандыбе такую инструкцию дам, что пешком за своим пароходом побежит. — Решив что достаточно уже изобразил начальственный гнев, я уже спокойнее произнёс, — впрочем, это к делу не относится. Рад с вами познакомиться, товарищ Шмидт. Я…ээээ, точно, я комбриг Архангельский. Можно попросту, Гавриил Родионович. А это…

— А я комбриг Раевский. — Изя небрежно вскинул руку к фуражке и чуть запнулся, видимо придумывая себе более благозвучное имя. — Изяслав Родионович.

Илья усмехнулся и пояснил.

— Они братья. По отцу. А это их младший, так сказать, сотрудник, Берия Лаврентий Павлович. Тоже почти родственник. Но уже по матери. Собака звания не имеет. Но находится на довольствии в органах.

— А почему Воронин не встречает? — Блеснул линзами пенсне Берия. — Или не уважает товарищей?

— Да вы что, товарищ Берия. Как можно? — Вклинился в разговор второй штатский. — Позвольте представиться, секретарь партийной организации "Челюскина", Белецкий Михаил Израилевич, и по совместительству старпом, вместо заболевшего Гудина. А капитана Кандыба в карцер посадил.

— Зачем? — Удивился я. Всякое за свои тыщи лет видел, но что бы капитана за несколько минут до отплытия арестовывали? Даже Саблина, хотя того и было за что. А тут? — Ладно, разберёмся.

И повернулся к Илье.

— Ну что, товарищ Бокий, напророчьте нам счастливого плаванья и семь футов под килем.

— Плывите-плывите. Селёдок мне там только не подавите.

Товарищ Бокий лично пожал каждому руку и пошёл к машине. Что же, и нам пора.

— Такса, вперёд!

…Куда мы шли,

В Москву или в Монголию

Он знать не знал, паскуда.

Я тем более…..

Владимир Высоцкий.

Житие от Израила.

Уже на борту парохода я обернулся к часовым и остановился. Странности всё продолжались. Вот он, борт. Вот трап, по которому я поднялся. Дальше — часовые. А за часовыми нет Мурманска. Ну не так чтобы уж совсем. Вон вижу несколько бараков на берегу. Изба есть старая, покосившаяся. Одна штука. Кранов портовых, правда, три штуки осталось. Но какие-то маленькие, почти не настоящие. А порт где? Люди куда подевались? Ага, вон та кучка с флагами наверное нас провожает. Но было же больше.

Незаметно дёргаю Гиви за рукав и киваю в сторону берега. Тот бросает мимолётный взгляд за спину и с невозмутимым видом спрашивает у Белецкого.

— А что, Михаил Израилевич, тут всегда так безлюдно?

Белецкий с понимание улыбнулся.

— Ну у нас тут не Москва. Вот и Отто Юльевич безлюдью удивлялся. Но нас весь город провожать вышел. Шутка ли сказать, два новейших парохода одновременно отходят. Тут же почти все жители с морем связаны. На причалы ходят, словно москвичи на бульвар.

— Ну что же, — Гиви важно надул щёки, — не будем разочаровывать советский народ. Пусть этот ваш Кандыба выпускает капитана. Товарищ Шмидт, передайте ему мой приказ. А вы, Михаил Израилевич, тут ещё и старпом? Так покажите нам нашу каюту. И непременно трёхместную. Сами понимаете, секретные документы, то да сё. Опять же времена сейчас тревожные, враги пролетариата не дремлют. А втроём вроде как на казарменном положении будем. Надеюсь Вы понимаете, как должны выглядеть казармы для старшего комсостава?

Восхищаюсь я Гаврилой в такие моменты. Какой талантище. Сталь во взгляде, гранит в голосе. Но и я молчать не намерен. Кем мне тут покомандовать? О, вот они, родимые. Может оставить этого ефрейтора в порту? А потом его за дезертирство шлёпнут. Да хрен с ним, пусть едет с нами.

— Так, товарищи красноармейцы, караул на сегодня заканчиваем. Живо на борт. Разводящего дожидаться не будем. И телефон не забудьте. Потом его в музей сдадим. И, кстати, товарищ Фарадей, где ваши погоны?

— Шутите, товарищ комбриг? — Расплылся в довольной улыбке красноармеец. — Мы не для того с проклятым гнётом кровавого царизма боролись, что бы пережитки прошлого на плечах носить.

Мне осталось только тяжело вздохнуть в ответ на миниполитинформацию и отправиться с Белецким искать трёхместную каюту. Только, всё таки, почему этот красноармеец на причале был ефрейтором с погонами?

Житие от Гавриила.

Изя чуть ли не с разбегу плюхнулся на койку возле иллюминатора, заняв тем самым лучшее место в каюте. И мотивировал эту беспардонную наглость тем, что у него самый чуткий сон, а потому враг, попытавшийся залезть в иллюминатор, будет немедленно обезврежен. Невозмутимый старпом с пониманием отнёсся к требованиям безопасности и показал как этот иллюминатор открывать, на случай если придётся выбрасывать за борт труп капиталистического диверсанта-террориста. Ушёл Белецкий, предварительно заверив, что через полчаса товарищей командиров будет дожидаться лёгкий завтрак в кают-компании.

Я тем временем пытался связаться с базой. Телепатия, на же мыслесвязь, она же "глас Божий", в полярных широтах не работает. Что-то там связано с проходимостью и ионосферой. Сотовый телефон по традиции показывал отсутствие сети, а применение нимба, как средства экстренной связи, означало "Вызываю огонь на себя". А вот этого бы не хотелось.