Ты поймешь, когда повзрослеешь - Виржини Гримальди

– Всем здравствуйте, меня зовут Джулия, и с сегодняшнего дня я ваш новый психолог. Раз в неделю я буду приходить к каждому из вас, чтобы расставить все точки над i в таких деликатных вопросах, как ваше самочувствие и настроение. Разумеется, если я вам понадоблюсь, я всегда к вашим услугам. Я рада, что мне довелось работать в «Тамариске», и сделаю все от меня зависящее, чтобы повседневная жизнь не казалась вам мрачной.

В ответ раздалось несколько жидких аплодисментов. Пока постояльцы покидали зал, кто с тросточкой или в инвалидном кресле, а некоторые – опираясь на ходунки, ко мне подошел Грег.

– В следующий раз говори громче, многие из них плохо слышат. А вообще ты легко отделалась, даже Леон не стал устраивать пакость.

– Леон – это тот, что не выпускал из рук телефон и постоянно барабанил по нему?

– Да, именно он. Помешан на компьютерах, настоящий гик. Отрывается от своего телефона только в двух случаях: когда хрипит от бешенства или жалуется и проклинает все на свете. Уже два года я пытаюсь отыскать в нем хотя бы одно хорошее качество, но все напрасно. Скорее обнаружишь на лице Мадонны зону без ботокса, чем в нем – хоть каплю человечности.

Впервые за время пребывания здесь я рассмеялась. Наверное, я смеялась чуть громче и дольше, чем следовало, но я не могла себя сдержать, и мне казалось, что этим смехом я по каплям выдавливаю из себя тревогу и тоску.

– У меня есть немного времени до того, как мы начнем играть в бинго. Хочешь, я покажу тебе наш центр? – спросил Грег.

Я охотно согласилась, и не только потому, что его улыбку можно приравнять к одному из семи чудес света. Я чувствовала себя как новенькая в классе, и мне было приятно, что нашелся человек, который протянул мне руку помощи. Я последовала за ним, держа наготове ручку и блокнот, и услышала за спиной шепот:

– Эта посимпатичнее предыдущей, хотя у нее такой вид, будто она делает нам одолжение.

7

Когда поздней ночью я оказалась в парке «Тамариска» и до меня вдруг донеслись голоса, меня охватил такой ужас, что я чуть не потеряла сознание.

Я всегда была пугливой. Одно время домашние называли меня в шутку «тварью дрожащей», и, должна признаться, это прозвище мне подходит гораздо больше, чем имя Джулия. Например, я каждый раз подпрыгиваю на месте, если сталкиваюсь с человеком, которого не ожидала увидеть. Спуск «плугом» на лыжах по трассам среднего уровня сложности для меня сродни экстремальным видам спорта, и я воплю как пожарная сирена, завидев незнакомую собаку.

Однажды – мне тогда было лет пятнадцать – я услышала из кухни крик матери. Не раздумывая, я бросилась на помощь. Она пыталась сбить пламя, полыхавшее на сковороде. В голове у меня тотчас же возник план: схватить тряпку, намочить ее водой из-под крана и, соблюдая меры предосторожности, бросить на сковороду. Но все это происходило лишь в моей голове, а на деле у меня хватило духа лишь пробормотать: «Прощай, мама», и с криком броситься наутек.

В другой раз, когда я ждала Марка возле его офиса, какой-то мужчина настойчиво постучал в окно моей машины. Было уже темно, на футболке у незнакомца был изображен котенок, что мне показалось подозрительным. Объятая страхом, я открыла окно и брызнула ему в лицо из баллончика со слезоточивым газом. Оказалось, это был коллега Марка, который взял на себя труд предупредить меня, что Марк задерживается.

Итак, когда в эту ночь до меня донеслись голоса, мои ноги подкосились, горло пересохло и сердце забилось в ритмах Дэвида Гетта[4].

И зачем я потащилась ночью в этот парк?

Мне не удалось заснуть: слишком много впечатлений и мыслей теснились в голове. Подходящий момент, чтобы выкурить сигарету. У меня была пачка в машине, и я не нашла ничего лучше, как спуститься за ней, а оказавшись в парке, решила прогуляться. Но в свете луны я не заметила, что увлеклась и удалилась от флигеля. Услышав чей-то разговор, я вдруг поняла, что нахожусь в глубине парка, и, сколько бы я ни кричала, никто меня здесь не услышит. Справедливости ради надо сказать, что в этот вечер я устала так, что была готова на любое безрассудство.

Я велела себе глубоко подышать и успокоиться. Уже далеко за полночь, и, принимая во внимание холод (мой нос заледенел, а температура на улице была как в брикете мороженого «Haagen-Dazs»), вряд ли кому-то еще могла придти в голову идея отправиться на прогулку. Скорее всего, голоса мне послышались. Сейчас я дойду до флигеля, поднимусь в свою студию, запрусь на ключ и спокойно усну. И это все, что может со мной произойти сегодня ночью.

В несколько прыжков я добежала до флигеля и уже собралась открыть дверь, когда услышала шаги возле главного здания. Тщетно пытаясь засунуть ключ в замок, я дрожала как осиновый лист и озиралась по сторонам, пытаясь понять, откуда идут звуки. И вдруг я увидела тень, мелькнувшую за огородом! Ужас сковал меня: я различила фигуру человека, выросшую как из-под земли. Она повернулась и двинулась прямо на меня, становясь все больше. Боже, меня обнаружили! Скорее, я должна подняться в студию! Этот чертов ключ когда-нибудь попадет в скважину? Я не хочу умереть от рук маньяка в парке дома престарелых, да еще в бумазейной розовой пижаме, пуховике и тапочках с кошачьими мордами!

Я нажала на ключ из последних сил, взывая к богам, ломающим запоры на дверях. Но все бесполезно – дверь не поддается и отказывает мне в возможности спасти свою жизнь. За спиной я слышу медленно приближающиеся шаги. Сердце колотится уже не только в груди, его биение раздается повсюду: в шее, в глазах и пальцах, в ушах, в моих волосах и даже в усах кошачьих рожиц на моих ногах.

Так вот до какого состояния доходят люди, когда чувствуют, что конец близок!

Меня и моего убийцу разделяют всего несколько метров, и я уже чувствую его руки на своей шее. Глупо, конечно, умереть в тридцать два года. В неотвратимости своей кончины я не сомневалась, учитывая, что ему нужно сделать всего пару шагов, чтобы расправиться с жертвой. В момент истины на грани небытия я вдруг сообразила, что пытаюсь открыть дверь ключом от студии, а не от флигеля. У меня перехватило дыхание и я вскрикнула от облегчения, когда увидела перед собой зияющий проем. Захлопнув дверь, я взлетела по лестнице и заперлась в студии, чутко прислушиваясь к тому, что происходит снаружи.

Минут через сорок пришлось признать, что только мертвая тишина следовала за мной по пятам. Но только через два часа мои мышцы расслабились, зубы перестали выбивать чечетку и сердце застучало в нормальном ритме.

Со мной иногда бывает, что я завожусь с пол-оборота и не могу успокоиться…

8

– Как вы себя чувствуете сегодня?

Луиза была первой пациенткой моего первого рабочего дня. Она что-то вязала, сидя в кресле спиной к широкому окну, когда я взяла стул и села напротив. У нее немного подрагивали руки и голова, и это было проявлением старости. Я тоже вся тряслась, но от волнения и страха.