Хлопоты ходжи Насреддина - Леонид Резников

колен и протягивая ходже исписанный лист. – Прочтите! Здесь все.

– Угу, так, – произнес ходжа Насреддин, пробегая взглядом текст, написанный крупной арабской вязью. – Все верно! Можешь же.

– Да-да, я все могу, – согласно закивал слуга, прогибаясь перед незнакомым стариком – и откуда только он свалился на его несчастную голову! Все высокомерие слуги в один миг словно рукой сняло. – Я много чего могу. А теперь, будьте добры, верните мне бумагу.

– Ты забыл поставить на документе печать, – ходжа вернул бумагу слуге. – Но твоя рассеянность извинительна – ты взволнован.

– Ох, конечно, что это я, – тот выхватил из сумки деревянную печать, подышал на нее, приложил к листу и заискивающе улыбнулся. – Вот!

– Отлично! – кивнул ходжа Насреддин, свернул документ и передал его дехканину. – Держи и не потеряй.

– Ни за что на свете! – горячо пообещал тот и спрятал бумагу под рубаху.

– О незнакомец, ты забыл вернуть мне мой документ, – напомнил о себе слуга.

– Разве? – ходжа вздернул левую бровь и огладил бородку.

– Конечно!

– Но разве я обещал тебе его вернуть? Я сказал: «там видно будет».

– Но как же?!.

– Послушай, – махнул Насреддин рукой, – ты мне надоел. К тому же ты совсем не умеешь обращаться с документами, путаешь их, машешь ими. Еще, чего доброго, с такой ценной бумагой случится что-нибудь, а потом беды не оберешься. Поэтому…

– Ты дашь ее мне! – воскликнул слуга, нервно, перебирая пальцами, – И обещаю тебе, я больше никому ее не покажу.

– Э, нет, – усмехнулся ходжа. – Лучше уж столь важный документ побудет у меня. Так будет для него надежнее, да и тебе проще.

– Но что же мне делать, о путник? – застонал слуга, пряча лицо в ладонях. – Что я скажу своему хозяину?

– Скажи правду, что его бумага находится в самых надежных руках.

– Но как тебя зовут?

– Я думал, ты уже догадался, – вздохнул старик и покачал головой. – Меня зовут ходжа…

– Насреддин! – шепотом закончил слуга, отшатываясь от старика, будто от злой кобры, внезапно вынырнувшей у его ног из травы, потом вдруг вскочил и припустил прочь. – Помогите-е!!!

– Ходжа? – не поверил своим ушам дехканин. – Вы и правду ходжа Насреддин?

– Это имя мне дали мои родители. А что тебя в нем смущает?

Дехканин упустил из руки серп и медленно опустился на колени, затем ткнулся лбом в землю.

– Благодарю вас, о великий ходжа!

– Ты с ума сошел! – Насреддин бросился к дехканину и взялся его поднимать, но тот упирался и ни в какую не хотел вставать с колен. – Неудобно же, люди смотрят.

– Вы сегодня спасли меня, – продолжал гнуть свое дехканин, стучась лбом в землю.

– Встань сейчас же! – Ходже надоело возиться с дехканином и он упер руки в бока. – А не то я на тебя сильно обижусь. Я не Аллах и не пророк Мухаммед, чтобы мне кланяться в ноги.

– Простите, о ходжа! – дехканин поднялся с земли и отряхнул штаны. – Я не хотел вас обидеть. Но что я могу для вас сделать?

– Для начала скажи, как тебя зовут.

– Меня зовут Икрам.

– Хорошо, друг Икрам, – кивнул ходжа Насреддин. – А теперь не укажешь ли ты мне дом в вашем селении, в котором я мог бы на некоторое время найти приют?

– Вы можете остановиться у меня, – пожал плечами дехканин, – если вас, конечно, устроит мое жилище.

– А что с ним не так?

– Ветхое оно совсем, – тяжко вздохнул Икрам. – У меня все руки до него не доходят, да и помощников нет – дети в Бухаре живут.

– Ну, то не беда, – успокоил его ходжа Насреддин. – Вдвоем мы быстро управимся. А что до ветхости, то лучше невзрачный дом доброго друга, чем прекрасный дом злого богача.

– Верно! Но вы назвали меня другом?

– Мне друг любой хороший, работящий человек. К тому же я обычно предпочитаю считать человека другом, пока он не докажет обратное. Врагов у меня и без того предостаточно.

– Ну уж от меня вы этого точно не дождетесь, – подмигнул старику Икрам. – Пойдемте, я провожу вас в дом, заодно и перекусим с дороги.

– Пошли, – согласился Насреддин, подзывая своего ишака, – но только при одном условие.

– Каком же, о великий ходжа? – остановился Икрам, недоуменно взглянув на ходжу, взбирающегося на ишака.

– Ты наконец перестанешь мне «выкать» и говорить о моем величии…

Глава 3. Дом Аллаха

– О Зариф-ако! – слуга ворвался в дом своего хозяина, неистово размахивая руками, но не заметил дремавшую на проходе любимую собачонку богача. Споткнувшись о нее, он кувыркнулся вперед и проехал на пузе до самого дастархана бая Зарифа, изволившего вкушать в полуденную жару сочный сахарный арбуз.

Собачонка, вывернувшись из-под ног слуги и истошно визжа, заметалась по комнате, а Зариф подавился куском рассыпчатой мякоти и зашелся кашлем, плюясь косточками.

– Ты что, с ума спятил? – с кулаками накинулся бай на бестолкового слугу, смаргивая слезы, как только ему удалось справиться с приступом кашля. – Чего мечешься, словно за тобой гонится сам шайтан, паршивая ты собака?!

– О хозяин, вы недалеки от истины, – пролепетал слуга, отползая на карачках в угол и не смея утереть оплеванное лицо, покрытое арбузными прожилками и налипшими на лоб и щеки косточками. – Горе, случилось великое горе!

– Что ты там бормочешь, негодный? – прорычал Зариф, отряхивая свой дорогой халат. – Смотри, что ты натворил!

– Это не я, это все он. Он! Нас… нас… – слуга сглотнул, не в силах выговорить до конца страшное имя.

– Какой еще нас2? Что ты несешь? – вконец разозлился Зариф, затопав ногами, отчего деревянные половицы заходили ходуном.

– Нас… реддин! – Слуга наконец выдавил слово целиком и ткнулся лбом в пол.

– Кто?! – глаза богача скачком увеличились вдвое, он отшатнулся от слуги и попал пяткой на поднос. Поскользнувшись на арбузной корке, он шмякнулся на остатки арбуза. Хруст арбузных корок и треск лопнувшего дорогого деревянного подноса разнеслись по комнате. – Чье имя ты назвал, несчастный?

– Насреддин, о мой господин! – не поднимая головы, отозвался слуга. Второй раз страшное имя ему далось гораздо легче.

– Не может быть! Ты, верно, ошибся. – Зариф, сраженный наповал в обоих смыслах, сидел на арбузном крошеве, боясь пошевелиться. – Тебе привиделось, ты перегрелся на солнце. Да-да, именно так!

– Никакой ошибки, Зариф-ако, уверяю вас! Это он, он, точно он! Я видел его своими глазами и даже разговаривал с ним. – Слуга поднял голову и, воздев ладони в молитвенном жесте, воскликнул: – О, мы несчастные!

– Да погоди ты причитать! – одернул слугу богач и с кряхтением поднялся с подноса. – Ну, Насреддин – что с того? Что мы ему такого сделали?

– Он… он… – всхлипнул слуга,