Вам - задание - Николай Чергинец

— Гродно, Татьяна Андреевна, далеко, и все может случиться в пути. Тем более, он человек военный, его могли призвать в армию и оттуда. Так что послушай моего совета — и уходи!

Но Татьяна стояла на своем, и председатель ушел.

Молодая женщина надеялась не только на то, что муж вот-вот заглянет домой, но и на то, что немцы не дойдут сюда. «Должна же наша армия где-то их остановить, — думала она, — не будут же им Минск сдавать».

И она ждала. Но проходили дни, а Петра все не было. В деревню дошли слухи, что немцы уже в Минске, но Татьяна не поверила и даже отругала соседку, которая рассказала об этом. По однажды через деревню днем прошла немецкая автоколонна. Машины здесь не остановились и понеслись дальше. Вид чужих людей в серо-зеленой форме убедил Мочалову в том, что немцы уже пришли. Татьяна Андреевна пыталась что-то делать по хозяйству, начала собирать вещи, которые нужно взять с собой, когда вернется Петр и им надо будет уходить, но все у нее валилось из рук.

И вот уже три недели как она ждет мужа.

Татьяна Андреевна теперь не ходила на край села, она целыми днями сидела во дворе. Там ее и застала соседка Марфа Степановна. Оба сына Марфы Степановны находились в Красной Армии, жила она в небольшом старом домишке, рядом с Мочаловыми. Марфа Степановна повздыхала, поохала о судьбе людской, а потом сказала:

— Знаешь, что я хочу тебе сказать, милая?

Сердце Мочаловой затаилось в тревоге: неужели что-нибудь с Петром случилось? И стараясь сохранить спокойствие, села на валявшееся у забора бревно.

— Ко мне домой сегодня приходили два каких-то незнакомых мужика, сказали, что они людей переписывают, якобы к уборке урожая готовятся, да заодно и детьми и учителями интересуются, вроде бы к учебному году школу хотят открыть. Спрашивали, здесь ли ты, где муж твой. Ну, а когда ушли, я в оконце проследила за ними, они твой дом стороной обошли, значит — неспроста приходили. Вот я и решила предупредить тебя.

Татьяна облегченно вздохнула, когда поняла, что не с дурной вестью о Петре пришла соседка, и сначала даже не почувствовала для себя никакой опасности, но потом постепенно до нее стал доходить смысл сказанного.

Так, не вставая с бревна, и просидела до вечера, думала, что ей делать. «Фашисты, конечно, дознаются, кто у меня муж. Ну и что? Скажу, что как ушел накануне войны, так домой и не вернулся. Что они мне сделают? Не будут же они меня от детей забирать, в тюрьму сажать. Если будут заставлять идти в школу работать — не пойду! А там — гляди — и наши вернутся. Не станут же они нас на зиму в оккупации оставлять, или можно будет с деревенскими мужиками связаться, что в лес подались».

Постепенно Татьяна начала успокаиваться, опять вспомнила мужа, молодые годы. Вспомнила, как познакомилась со своим Петром, который демобилизовался в двадцать восьмом году из армии. Как подружились, а в тридцатом поженились.

Глядя на ребят, которые играли возле калитки, вспомнила свое детство. Тяжелым оно было. Отец погиб в первую мировую войну, мать умерла в тяжелом двадцатом году.

Стала жить десятилетняя Таня у бабушки. Все пришлось испытать: и голод и холод. Но росла девочка всем на зависть: веселой, симпатичной, старательной. После семилетки поступила в педучилище. Закончив его, снова вернулась в деревню.

Улыбнулась Татьяна, вспомнив, сколько женихов вокруг нее увивалось, но понравился ей не свой деревенский парень, а Петр. Она знала, что во время службы дрался молодой боец с бандами басмачей, а когда впервые увидела и заглянула в его черные глаза, то поняла, что наступил и ее черед...

Так задумалась мать, что и не заметила, когда подошли к ней дети. А они стали рядом и с тревогой смотрят на нее.

Татьяна поднялась и улыбнулась:

— Ну, что, родненькие, приуныли? Пойдемте, я вас покормлю.

И она, обнимая Ванюшку и Юльку за худенькие плечики, повела их к дому...

С того воскресного дня, когда свадьба не состоялась, прошло немного времени, но все казалось таким далеким, помнилось смутно: слезы родителей, Нади, быстрая езда на попутном грузовике в город, который встретил его уже клубами дыма. Горели жилые дома и здание еще дореволюционной фабрики.

Купрейчик заскочил в общежитие, сменил праздничный костюм на форменный и сразу же направился к месту службы. Управление настраивалось на военный режим работы. Зачитывались приказы, объявлялись распорядок работы и порядок довольствия. В лихорадочной суете прошла ночь, а на утро следующего дня к Алексею прямо в управление прибежала Надя.

Они вышли из здания и сели на скамейку в сквере. Алексей грустно пошутил:

— Странно у нас складывается семейная жизнь: по документам мы с тобой муж и жена, а на самом деле?

Надя густо покраснела, и на глазах у нее неожиданно навернулись слезы.

— Милый, война все откладывает. Я ведь медицинский работник и иду на фронт.

Алексей в растерянности вскочил:

— Как на фронт? А я?

Надя за руку усадила его на скамейку и, уткнувшись лицом в его грудь, громко расплакалась:

— Лешенька, родной, я так была счастлива, я так люблю тебя... Война проклятая разъединяет нас. Но я клянусь тебе, что до конца своей жизни, слышишь, до конца, буду верна тебе...

Больше Надя не смогла говорить. Она громко плакала, обнимая Алексея.

Он как мог уговаривал ее. Когда Надя успокоилась, они договорились, что встретятся на следующий день, когда она в военкомате получит направление. Как сложится его судьба, Алексей пока тоже не знал.

Проводив жену, он пошел в управление. По дороге думал: «Если Надя на фронт, то и мне надо туда немедленно. Приду и сразу же напишу рапорт. Я служил в армии, и теперь мое место там!»

Но война часто поворачивает судьбы людей совсем не так, как они хотели бы сами.

К вечеру большая группа сотрудников милиции, в которую входил и Купрейчик, была срочно направлена на уничтожение немецкого десанта. Этот десант был сброшен с самолетов на лес, который находился недалеко от города. Трое суток сотрудники милиции с помощью красноармейцев прочесывали лес, уничтожали десантников.

В перестрелке Купрейчик был ранен. Алексей обходил стороной густой кустарник, из которого короткими злыми очередями огрызался десантник. Неожиданно впереди, метрах в восьмидесяти, мелькнула фигура еще одного гитлеровца, он явно хотел ускользнуть в глубь леса. Алексей вскинул винтовку и выстрелил, фашист упал. Купрейчик решил обойти отстреливающегося из кустарника автоматчика с тыла. А немец, который только что упал, неожиданно выстрелил. Купрейчик почувствовал сильный толчок в плечо и, заваливаясь на левый бок, упал в траву.

Не веря, что ранен, Алексей отыскивал глазами место, где должен лежать фашист, но туда со всех сторон бросились красноармейцы, и вскоре лейтенант увидел, что они ведут пленного десантника. Только сейчас Алексей посмотрел на свое правое плечо и спереди на гимнастерке увидел темное пятно. «Ранен?» — мелькнула мысль, и голова слегка закружилась, появилось неприятное ощущение тошноты.