Сестры Лилит. В 3 частях. Часть 1. Алая завеса - Александр Студницын

— Думаю, я пойду в центр, точнее по направлению к нему, ведь метро закрыто. Буду молча двигаться до рассвета, проходя квартал за кварталом, совсем почему-то нет желания спать. А так на людях поброжу, глядишь, и утро настанет. Кто-то в столице всегда полуночничает.

— Вы что же, совсем не спите?

— Бессонница, ничего не поделаешь, приходится искать повода на работе.

На том мы и расстались.

Провал на месте небосвода напоминал, как глубоко и необратимо отдаляется вселенная машин, фонарей и пешеходов от своего естества, своего начала. Прожекторы тушили подлинные звёзды, мерцающие в бездне, отчего высота становилась зеленоватой. Кто бы ни подал сигнал из мира недостижимого, мы воспримем его лишь бледным подобием последней сигареты.

Линия красного шёлка жгла начинающее уставать сознание. Когда сестра моего друга в своё время пошла гулять со своим братцем, а рядом оказался я, к нам пристала их соседка. Ей чем-то не угодило поведение пса. Женщина, одержимая раздражением явно по другому поводу, начала распекать нас. Наверняка, не будь с нами девушки, ничего такого бы не случилось. Володя выслушал упрёк в том, что собака лает по ночам, извинился, и путь наш продолжился. Но Лиза впитала в себя всю нервозность родителей брата. Там, где мой друг показывал полное спокойствие и силу, она реагировала живо и стремительно. Завязалась перепалка. Женщина огромного роста, с искажённым злобой лицом спорила с девушкой в незастёгнутой осенней куртке. Казалось, что что-то случилось, и поэтому она так беспорядочно одета. Глядя на разницу в росте, я ощутил завесу красного шёлка. Пёс тянул слишком сильно за поводок, и Лиза едва стояла на ногах. Я непроизвольно сделал несколько шагов в сторону дам. Повернувшись ко мне, они словно разом устали и, глядя в мои глаза, даже смешались, смотря растерянно и утомлённо.

К счастью, на том конфликт и закончился.

Но в день моего повествования завеса шёлка нависла слишком близко. И тонкость её поражала. На этот раз не было бы нескольких шагов. Один шаг — уничтожил бы покровы. А за ними на меня смотрели бы только омертвевшие глаза, с пустотой внутри. Неужели такими глазами вообще можно видеть?

Во что бы то ни стало захотелось вернуться. Или то оказалось лишь желание, продиктованное бредовым наваждением? Возможно, ум начинало клонить в сон. Уже почти месяц я спал преимущественно в университетской библиотеке, имитируя, что готовлюсь к семинарам и диссертации. Кости от такого болят до сих пор, а студенты привыкли к незнакомому старшему товарищу, похожему на остывший труп, сидящий где-то в углу. Но в конечном счёте этого сна не хватало, и кофе лишь истощал организм. Никакого проку.

Самовыдуманное ли обещание ночлега? Не знаю, но какая-то досада повела меня назад к дому незнакомки. Фантазию подстёгивали те мелкие наблюдения об излишней осмотрительности девушки, которые теперь во множестве составили её образ. Иначе говоря, тревожность бывшей спутницы заражала. И постепенно, от шага к шагу, к моим необоснованным намерениям и страхам начало добавляться новое, более реальное беспокойство, причину которого я сразу и не понял.

Но чем ближе тень, отлитая из небытия серым фонарём надо мной, доходила до подъезда, где из сумки материализовалась бумажка с номером телефона и именем «Анна», тем вкрадчивей доносился неприятный шум с третьего, и последнего обитаемого здесь, этажа. Чердак, впрочем, нависал над тротуаром, занимая места ещё пары полноценных мансард. И что-то было не так. Как будто чего-то не хватало. Будто воображение требовало, чтобы это место предстало глазам либо днём, либо в грозу, либо посередине зимы. Странное ощущение обжигало взгляды по сторонам, словно предметы, вызванные в памяти ещё изначальным дежавю при виде данных стен, оказались не на месте. Анна умудрялась рассеивать фантомы. Теперь загадочный шум напротив — провоцировать примечать всё нестандартное.

Стоя у двери, можно было расслышать брань и громкие удары, словно кто-то ломился к кому-то в квартиру высоко над головой. Сломать кодовый замок, дабы попасть на лестничную клетку, не казалось сложным, вызывало беспокойство неуверенность в том, нужно ли моё присутствие? Может, это недоразумение? После последнего попадания в больницу мне хотелось скорее умереть, чем снова оказаться в палате.

Крепко задумавшись над тем, что же предпринять, я поймал себя на мысли, что теперь просто не смогу уйти, потому что такой поступок сам смогу расценить только как трусость. Ввязываться тоже, однако, не хотелось, особенно — действуя эмоционально.

Смятая бумажка в руках навязывала определённые движения по её распрямлению. Увлечённость листком имела такую власть над волей, что вскоре даже буквы имени начали расплываться под каплями пота от пальцев. Из подобной внутренней сумятицы, казалось, и родилось решение позвонить.

Номер набирался, а между тем воздух начал видеться чётче, и предметы кругом приобретали небывалую отчётливость. Я слегка озяб, но заметил это только в ту минуту. Трубку никто не брал, голоса же надо мной доносились всё отчётливее и громче, будто увеличиваясь в объёме. Происходящее на удивление напоминало сон. Ни холод, ни адреналин не могли прогнать это ощущение. Тени вокруг казались чересчур плотными.

Быстро позвонив ещё дважды, мне удалось достичь соединения. Но стоило Анне сказать: «Алло» — как из подъезда вышли двое. Сразу ответить в телефон не представлялось возможным. Среди вышедших я узнал одного человека, но встретить его здесь было почти невозможно. Он ли это?

С ним вместе здание спешно покидала девушка, по виду — той же возрастной категории, что и моя сегодняшняя новая знакомая. Узнанный юноша встретился со мной взглядом. Какая-то смутная тоска сквозила в его глазах, перерастающая в недоумение или равнодушие. Запомнились странные нашивки на его одежде, напоминавшей старую военную форму, нашу или иностранную, но, конечно, ещё сильнее не давала покоя давняя история, на которую наталкивал только что пойманный взгляд, подразумевающий нечто большее и связанный с моим прошлым. Пока мозг не собирался это подробно анализировать, но уже на следующий день оно ощущалось крайне значительным.

Девушку я плохо рассмотрел. Помню, она много и на повышенных тонах говорила, а увидев незнакомца в тени на секунду остолбенела, чтобы вскоре продолжить своё отступление вглубь столицы. Ноги удаляющихся широкими шагами возмутителей спокойствия (у меня не оставалось сомнения, что именно они ломились в дверь и спорили на лестнице) плотно и изящно облегались высокими сапогами.

Телефонная трубка молчала. Без особой надежды я сказал: «Алло» — но ещё только подумав об этом, услышал выжидающее дыхание.

— Они ушли, ты видел их? — голос Анна звучал напряжённо. Ощущалось негласное присутствие слёз, что либо уже отхлынули, либо только намеревались пролиться.

— Да, я не успел далеко уйти, когда раздались крики на лестнице, а потом ты не брала телефон…

— Не хотелось, чтобы они слышали наш разговор, понимаешь? Стало бы ясно, что кто-то в доме.

После неловко повисшей паузы Анна попросила меня подняться.