Недетские рассказы - Ольга Котова

– домик небольшой купили, на работу оба устроились. Он бы меня в тех лишениях не оставил. Я так считаю, что даже тут он позаботился обо мне. Теперь вот я о нем забочусь…

Глава 2

Дружба

Когда я был маленьким

Гоша собрал друзей. Пригласил всех к себе в субботу вечером под предлогом своего дня рождения. Всего получилось 17 взрослых человек. Детей никто не взял, что было прекрасно.

Гоша развелся месяц назад и очень хотел не вести переговоры, а все обозначить на месте.

Основной проблемой было то, что люди не знали друг друга. Но Гоша рассчитывал на спиртное. Это он подбирать умел. Готовил Гоша тоже отменно и с удовольствием организовал стол сам.

Первыми пришли студенческие друзья – три семьи, но эти были знакомы. Пришли шумно и легко. Компанией всегда лучше начинать любой праздник. Остальные подтягивались парами и по одному, почти никто не опоздал. Конечно, все спрашивали про жену.

Гоша первый тост сразу взял на себя:

– Ребята, я сегодня собрал вас как самых дорогих друзей. Я хотел сообщить вам, что с Ниной мы больше не живем вместе. Решили освободить друг друга. Я уверен, что Нина никому из вас не звонила и первый информатор я. Давайте выпьем за дружбу и мою свободу.

Никто не округлял глаза, никто ничего не пытался выяснить. Всё приняли как есть. Гоша другого и не ожидал.

Пили все! Это была отличительная особенность подхода Гоши к гостям.

Постепенно завязались разговоры, и студенческая компания по краям обратилась к соседям слева и справа.

Юра, бывший Гошин коллега, был без жены и пил виски, поэтому он быстрее всех завладел общим вниманием.

– Жора, – сказал он, – ты, как мой лучший друг, должен внимательно отнестись к сложившейся проблеме моего одиночества на работе. Ты или к нам вернись, или меня к себе забери!

Гоша улыбнулся и сказал, что пока ни тот, ни другой вариант рассмотрен быть не может, но, учитывая, что Юра на своей работе ценный специалист, он считает его кризис временным.

– Нет, – сказал Юра, – кризис мой навсегда. Я вызвался на прошлой неделе провести презентацию для китайских коллег. И вчера я ее провел. Забери меня, друг, к себе. Желательно в понедельник утром, – Юра страдальчески засунул в рот пучок кинзы.

– Ты не покорил китайских коллег?

– Даже хуже… Я презентацию неделю готовил, не спал, похудел на четыре килограмма. У меня был неудачный макет, который в прошлом году составил совершенно безграмотный чувак. Его тогда не приняли, но и китайцы не приехали. Мне дали этот макет и сказали, что сделай как угодно, но только не так. Я к китайцам приехал, начинаю доклад, а там не моя презентация, а эта, позорная! Я и на голове ходил, и вприсядку, все на пальцах, короче, показал не хуже голливудского актера. А моя презентация дома, понимаете, на рабочем столе ярлычком висела. Моя идеальная презентация! Чтоб ее!

За столом раздались сочувственные смешки, волной переросшие в хохот.

Когда он начал стихать, Юля, жена брата Гоши, сказала, что смешного мало, она вот точно такую же ситуацию пережила в жизни и ощущение это отвратительное. Ее муж удивленно вскинул брови.

– Мало ли что у меня в жизни было, – повернулась к нему Юля. – Это еще в детском саду мне нагадили. Перепутали мой рисунок огурца с каким-то чужим, совершенно уродским огурцом! Все домой ушли, я одна осталась. Мама пришла, а воспитательница отдает ей рисунок и говорит: «Это мы сегодня рисовали, вот Юлечкин рисунок». А там не мой огурец! А мама мне: «Ну что ты, не расстраивайся, мне все равно приятно, это тоже красивый рисунок». И я так свой рисунок и не догнала. Юра хоть постоять за себя может, а моей маме насильно вручили ужасный рисунок, и никто меня не послушал!

Одной волной хохота не обошлось. Он несколько раз перетекал через весь стол. Юра отчаялся найти поддержку. Ситуация с огурцом была бы комичной и для него, если бы не чертова презентация.

Сквозь утихающий смех пробился голос мужа Юли, который тоже поддался воспоминаниям беспомощного детства.

– Нет, это вроде бы и смешно, но, с другой стороны, я, взрослый дядька, борщ, например, тоже из-за садика не ем. Как в обед был борщ, так я вступал в бой с нянечкой. Она мне его впихивала, можно сказать, но я ни ложки не проглотил. Борщ – это издевательство над детским организмом. Но хуже всего, конечно, был сон в обед.

Информация про сон час в детском саду вызвала гул и объединила всю компанию гораздо эффективнее виски и коньяка. Парочка присутствующих пыталась сообщить, что на самом деле поспать было не так уж и плохо и сейчас на работе они бы каждый день ныряли в кроватки на два-три часа. Но общее возмущение подавило их несмелые намеки.

Обеденный сон вырвался из детских воспоминаний, как вода из сифона. Сон признался исключительной пыткой и, главное, мгновенно оброс историями о воспитательнице на стульчике, стоянии в одних трусах в углу, необходимости укладываться только «мальчик-девочка» и прочими ужастиками.

Компания забыла про еду, совершенно стерла из памяти развод Гоши и являла собой обнаженное коллективное детство.

Маша, когда-то первая любовь Гоши, откинулась на спинку стула и громко скомандовала:

– Все идут мыть руки! Все закатали рукава? Гоша, я кого спрашиваю: ВСЕ закатали рукава?

Ее правдоподобная ярость пришлась по душе всем собравшимся, и большинство отреагировало искренними ругательствами и новыми взрывами хохота.

В этом гвалте Наташа, скромная Гошина подруга со школьных лет, как наяву, ощутила прикосновение холодной мокрой варежки. Эта процедура, проводящаяся у них в саду в целях закаливания, сделала ее до дрожи теплолюбивой. Расслабленная атмосфера развеселившейся компании позволила ей поджать ноги на стуле под себя и даже стянуть с Гошиного диванчика небольшой плед, служивший обычно его коту.

Как будто уловив Наташины мысли, гости вспомнили про утреннюю зарядку и тут же сошлись во мнении, что это было довольно утомительно. А главное, совершенно не имело осознанности.

Заметно успокоившийся Юра хлопнул себя по животу и сообщил, что вот сейчас он бы не прочь начинать утро с зарядки, особенно если потом все пойдут на завтрак.

Информация о завтраке окончательно раззадорила народ: каша с комочками, молоко с пенкой и чавкающий сосед. Когда шум чуть стих, выдохшаяся компания вернулась к еде. Гошин труд был оценен