Рижский клуб любителей хронопортации - Александр Долгов

– Об этом концерте я узнал через знакомого, того самого, которому отдал плакат. Из Риги я хотел привезти кассетный магнитофон с колонками, по слухам, он там свободно продавался и стоил недорого. Сергей – так звали моего приятеля – сказал: «Поехали вместе». Он был рижанин, а учился в ленинградском вузе. «Купишь маг, и заодно сходим на концерт». Сам он очень хотел получить автограф Цоя. И еще интересное совпадение – его дворовые друзья детства играли в довольно известной, по рижским меркам, рок-группе, которая должна была играть на «разогреве» перед «Кино», от них-то он и узнал о предстоящем концерте.

Пиночет приехал в Ригу 13 июня, и ровно через два месяца, 13 августа, в 14:05, судя по надписи на памятной фотке, мы с папой в Юрмале случайно встретились с Цоем у ювелирного магазина… Что же из этого следует, какой вывод напрашивается, как это связать воедино, чтобы справиться, казалось бы, с нереальной задачей – спасти последнего героя и… родителей?

Мы проговорили битых три часа, за это время Пиночет рассказал много интересного: как он посетил гримерную группы «Кино» перед концертом, буквально нашпигованной «киношной» рекламной продукцией – футболками, плакатами, календарями, вспомнил, во что был одет Виктор и кто находился с ним в артистической комнате, что там конкретно происходило, а также – как прошел сам концерт. Поведал и о том, что попросил Цоя перед выходом на сцену спеть для него песню «Мои друзья идут по жизни маршем», но тот по какой-то причине не выполнил просьбы, возможно, потому, что не говорил в тот вечер с публикой напрямую, пел песни без конферанса; а старых вообще не спел. И самое важное, что это был последний раз, когда он видел в живых своего друга Витьку и, честно говоря, сам Витька, его общее состояние ему жутко не понравилось – уж больно уставшим он ему показался, уставшим от всей этой бесконечной концертной суеты.

Уже прощаясь, едва ли не в дверях, я зачем-то спросил Пиночета о том, какую музыку он предпочитал слушать в 90-м году, спросил, даже не ожидая ответа, по какому-то наитию – кто ж такое вспомнит почти через двадцать лет. Но он вспомнил, заставив меня содрогнуться…

– Американский психоделический рок. Vanilla Fudge – мне тогда безумно нравилась эта группа. Сейчас покажу.

Извинившись, он вернулся в гостиную и через пару минут вынес потрепанный временем аляповатый альбом с оторванным правым уголком (!), при виде которого я вовсе потерял дар речи.

– Эту редкую пластинку, – пояснил Пиночет, – я выменял тогда в Риге за проходку на концерт «Кино».

– А у кого выменяли, не помните? – глухим голосом спросил я, предчувствуя ответ, и сам испугался ожидаемого.

– Да у какого-то паренька, – на минуту задумавшись, точно вспоминая подробности того обмена, произнес он. – Неприметный такой паренек был, в черной бейсболке с каким-то клеймом – хоть убей, не вспомню каким. Он сказал, что тоже из Питера и что знает меня, мол, встречались в клубе филофонистов. С тех пор я больше его не видел, – и, помолчав, добавил: – Кстати, вы чем-то схожи – один типаж.

Меня аж перекосило от этих слов, но Пиночет, ничего не заметив, повертел перед моим носом знакомым конвертом, потом вытащил из него вороненый блин пластинки, аккуратно зажал ее ребра между ладонями и, как заправский филофонист, с наслаждением поиграл плотной пластмассой, наслаждаясь упругим звуком вибрации винила. Я же… успел разглядеть чернильное пятно-кляксу на одном из «яблок», нисколько не сомневаясь в том, что эта грязная отметина красовалась именно на первой стороне пластинки. С ужасом предположил: если проверить заводские номера «близняшек», если б я вздумал их проверить, они оказались бы абсолютно идентичными! Как такое возможно – две абсолютно одинаковые пластинки? В голове просто не укладывалась подобная хрень – когда, в каком измерении и каким образом эта старая пластинка раздвоилась, материализовалась в два идентичных предмета, параллельно существующих в одном и том же времени? И что означало это парадоксальное раздвоение лично для меня? Неужто мне действительно суждено восстановить кем-то нарушенную реальность, а для этого вернуть отцовскую пластинку в прошлое, чтобы устранить создавшийся временной парадокс? Интуитивно я чувствовал, что дело обстоит именно так. Я, как мог спокойно, пытался разобраться в дьявольском клубке своих вопросов и своих же ответов. Как же эта чертова пластинка попала в отцовскую коллекцию? Я не знал и вряд ли узнаю, а вот пиночетовская – ясно как: получена из моих собственных рук от меня в Риге в июне 1990 года. Только в моей памяти этот факт еще не зафиксирован, поскольку я этого еще не совершал (!), хоть это событие уже произошло. С ума можно сойти! Значит, для того чтобы устранить этот парадокс, следует изъять пластинку из отцовской коллекции и отправить ее в прошлое к Пиночету и таким образом разрешить проблему? Так ведь? Ну, это проще простого – с этим справится любой начинающий путешественник во времени… Другое дело – достаточно ли этого для спасения родителей и Цоя? На этот вопрос ответа я не находил, да и кто мог мне его дать, ведь отныне я должен был за всё отвечать сам. И после некоторого колебания я решил рискнуть. Да, попробовать стоило!

Конкретного «плана по спасению» по-прежнему не возникало – один сумбур и переполнявшие меня эмоции, но, как говаривал один великий французский полководец, «главное – ввязаться в бой, а там посмотрим…» В моем же аномальном случае (немного перефразируя) – «влипнуть в историю, а там посмотрим…» И я немедленно подал документы в латвийское консульство для оформления визы.

В Ригу я решил ехать на машине – зачем тратиться на билеты? Права у меня имелись, получил еще за полгода до этой истории – решил сам себе сделать подарок на совершеннолетие. Экзамены в ГАИ сдал без сучка и задоринки с первого раза, сам такому результату удивился, – это при моей-то лени. Постарался на славу в пику моему одиозному инструктору Виктору, вечно ходившему с недельной щетиной и любившему стращать подопечных историей о каком-то горемыке, который раз двадцать безуспешно сдавал экзамены.

Поначалу я управлял автомобилем не ахти как, и потому тачку решил брать не новую, а потрепанную временем и бездорожьем. Прислушался к совету Виктора: «Все равно, – говорит, – побьешь ее по первости, а так старую особо жалеть не будешь». Главред Долгов, услышав, что мне нужен подержанный автомобиль, предложил купить редакционную машину, развозившую тираж по точкам продажи журнала. Цену назначил символическую, да и пробег был небольшой, я сразу согласился: отечественная «Лада», 99-я модель, реэкспортный вариант, пригнанная из Италии, ярко-изумрудного цвета, хоть и с нещадно обтрепанными крыльями, меня вполне устраивала. В первый же день после сделки я получил боевое крещение, не вписавшись в подворотню своего дома: разбил правую переднюю фару и ободрал уже не раз покорябанное крыло. Впрочем, я особо не расстраивался и до отъезда в Ригу старался побольше практиковаться, особенно в разворотах – мое слабое место.

Тем временем, помня про обещание, данное Долгову, зря времени не терял: закачал в свой MP3-плеер все творческое наследие ELP (на два гигабайта – в него около 500 песен входит, никак не меньше). В подборку вошли десять классических альбомов, два самых известных концертных – я, понятное дело, о «Картинах с выставки» говорю и о Welcome back. Вошли туда и пара сборников, составленных из самых известных треков, на которых я и решил сконцентрироваться, поскольку весь материал оказался крайне обширным – и за месяц не переслушаешь, а мне нужен был результат как можно быстрее – я спешил в Ригу.