Исчезающая лестница - Морин Джонсон

Потом еще присутствовало стихотворение. Далеко не лучшее. И даже не дописанное до конца.

Баллада о Фрэнки и Эдварде

2 апреля 1936 года

Стиви плохо разбиралась в поэзии, но зато понимала в настоящих преступлениях. Бонни Паркер, знаменитая злодейка 1930-х годов, которую изображала из себя на фотографиях Фрэнки, тоже писала стихотворения, в том числе и то, что ее прославило, — «История самоубийцы Сэл», о женщине, полюбившей гангстера. Именно оно, похоже, в случае с Фрэнки стало образцом для подражания. В опусе Фрэнки, казалось, присутствовал ряд намеков на Альберта Эллингэма — игра, король-балагур, живший на холме. И в стихотворении Фрэнки и Эдвард что-то такое сделали, но вот что конкретно, не говорилось ни слова.

Чтобы выяснить хоть что-то об Эдварде и Фрэнки, оставалось только одно. Стиви неоднократно читала полицейские допросы разных фигурантов дела, собрав их в электронную книгу на своем телефоне. Она давно отметила раздел, в котором Леонард Холмс Нейр, знаменитый художник, гостивший у Эллингэмов в момент похищения, описывал некоторых студентов:

Л. Х. Н.: Да, они здесь постоянно слоняются туда-обратно. Знаете, Альберт открыл эту школу и сказал, что собирается наполнить ее вундеркиндами, но добрая половина из них — всего лишь дети его друзей и порой не самые сообразительные. Со второй половиной вроде все в порядке. Если честно, здесь есть несколько студентов с искрой. Мальчик и девочка, забыл их имена. Они кажутся парочкой. У девочки волосы цвета воронова крыла, а мальчишка немного смахивает на Байрона. Увлекаются поэзией. У них светятся глаза. Девочка спрашивала меня о Дороти Паркер, что я расценил как обнадеживающий знак. Мы с Дороти друзья.

Стиви ничуть не сомневалась, что Леонард Холмс Нейр описал студентов, изображенных на фотографиях.

Как бы там ни было, важнейший ключ хранился в этих снимках — точнее, где-то рядом.

У нее зажужжал телефон. Пришло сообщение от мамы: «Где ты?»

«Иду домой».

«Давай быстрее», — ответила родительница.

Было только четыре часа. В Эллингэмской академии время принадлежало только самой Стиви и больше никому. Когда и что есть, когда и что учить, чем заниматься в промежутке между занятиями… — все это она всегда решала сама. И никто не заглядывал ей через плечо. Но теперь она вновь оказалась в кругу семьи. Девушка допила кофе и аккуратно сложила находки в железную коробочку. Потом опять надела на голову наушники и пошла дальше домой. Близился Хеллоуин, поэтому каждый магазин и дом хвастался если не тыквой, то осенним флажком. В воздухе еще витало воодушевление позднего лета, пока не набросились холода и не сгубили все на корню.

Зима здесь будет невыносимой.

У нее затренькал телефон. Стиви отвечала только на вызовы родителей и Джанелль, поэтому удивилась, увидев номер Нейта. Он звонить не любил.

— Дай-ка я сейчас угадаю, — сказала она, нажав кнопку соединения, — ты сейчас что-то пишешь.

Нейт Фишер был писателем. По крайней мере, все думали именно так.

В возрасте четырнадцати лет он написал книгу под названием «Хроники яркой луны». Начиналось все как хобби. Потом, по мере того как он стал выкладывать фрагменты своего романа в Интернете, он стал набирать популярность, пока у него не появилась целая толпа фанатов, а Нейт не превратился в публикуемого автора. Он даже отправился в тур, представляя свою книгу, и засветился в нескольких утренних телешоу. И в Эллингэмскую академию тоже попал на волне этих достижений. У Стиви сложилось впечатление, что ему нравилось там по той же причине, что и ей: школа располагалась в глуши, и там его все оставили в покое. Дома же он был «тот самый» ребенок-писатель. Повышенное внимание со стороны публики ему не нравилось. Из-за социофобии каждое публичное мероприятие с его участием превращалось в кошмар. Эллингэмская академия стала спрятанным в горах убежищем, где он оказался среди тех, кто тоже занимался странными вещами. Одна беда: ему полагалось написать второй том, а писаться этот второй том не хотел. Все существование Нейта сводилось к тому, чтобы уклоняться от написания второй книги «Хроник яркой луны».

Стиви подозревала, что по этой самой причине он ей и позвонил.

— Дела идут неважно? — спросила она.

— Ты даже не представляешь, какой жизнью я живу.

— Что, так плохо?

— Как думаешь, в книге должна быть середина? — спросил он.

— Мне кажется, что середина — это то, что происходит в середине, — ответила Стиви.

— А что, если у меня есть только начало, где я рассказываю тебе обо всем, что произошло в первой книге, прибегая к всевозможным уверткам типа найденных свитков, разговоров и пьяных бардов в таверне, которые рассказывают очередному путнику эту историю, а потом типа две сотни страниц вопросительных знаков и я объясняю, где дракон?

— А поцелуйчики там есть? — спросила она.

— Ненавижу тебя.

— Ты что, не можешь ничего написать?

— Скажем так: мне надо было, чтобы Яркая луна с чем-то боролась, но единственное, что я смог придумать, — это Пульсирующий Норб. Что-то вроде дрожащей стены. Кроме трясущейся стены, названной Пульсирующим Норбом, на этой неделе мне в голову больше не пришло ничего. Ты должна вернуться обратно и прикончить меня.

— Если бы я только могла… — произнесла Стиви, нажимая кнопку светофора, чтобы перейти дорогу. — Как же мне хотелось бы познакомиться с Пульсирующим Норбом.

— Как ты там? — спросил он.

— То же самое. Родители все такие же, школа тоже остается школой. Раньше я даже не сознавала, как в ней воняет кафетерием и горячими помоями. Эллингэмская академия вся… в лесах.

Призвав чувственную память, Стиви ощутила, что ее прострелила боль, будто кто-то ударил кулаком под дых.

— Как ребята? — быстро спросила она.

— Э-э-э… Джанелль с головой ушла в любовь и свои всемогущие железки. А Дэвид, думаю…

Ага, он что-то там думает о Дэвиде. Нейт взял паузу и молчал достаточно долго для того, чтобы Стиви поняла: это неспроста. Большую часть фактов о том, что Стиви и Дэвида Истмана что-то связывало, знала только Джанелль. Дэвид был докучливым богатым мальчишкой, неряшливым и трудным. Какими бы способностями он ни обладал, — а у него явно был талант к компьютерному программированию, — ему удавалось скрывать их от школы и окружающих. В число его предпочтений входили компьютерные игры, склонность прогуливать уроки и нежелание говорить о прошлом…