Свидание с чужим парнем - Мария Чепурина

- Слушай! - без предисловий начала подруга, усевшись на ящиквозле ведра с очистками. - У меня возникла гениальная идея.

- Насчет чего? - равнодушно отозвалась я.

- Насчет того, как проучить Катьку и здорово повеселиться!Сведем их с Максом!

- В смысле?

- Напишем любовные письма! Максиму от Катьки, а ей от него!И посмотрим, что будет! А? Мысль? Ну? Что?

Я улыбнулась.

Ух, Валька! Действительно мысль ведь!

Интересно, как они отреагируют? - спрашивала я Валентину надругой день, закрывая калитку в воротах, которые мы только что миновали. - Мнепрямо не терпится узнать, а?

- Так мне тоже. - Валентина улыбнулась. - Вот скажи-ка, тына месте Катьки что бы сделала?

- На месте Катьки? - я притворилась, что не понимаю, о чемречь. - На месте Катьки, то есть если бы я была глупой, противной, все времяжующей и ржущей девчонкой… Наверно б повесилась!

- Я не про это!

- Да ну? А про что же?

- Надька, не прикидывайся дурочкой! Ну представь себе:находишь ты записку… Ну, любовную…

- От Макса?

- Предположим, что от Макса.

Я хихикнула. Какая это глупость, представлять такие вещи!Даже как-то, что ли, стыдно… перед собственной фантазией.

Ворота нашего поселка скрылись из вида. Позади осталсяразрисованный Дэном участок забора. А вот мы прошли и то место, где однажды, врозовом детстве, я обнаружила самый-огромный-на-свете гриб-дождевик, которыйпотом так замечательно взорвался. Слева от дороги потянулись картофельные поля:когда-то дачники получили их в дополнение к основным участкам. Вот картошка,словно по линеечке рассаженная, - это Тимофеевых; вот пышная и мощная, какджунгли, - дяди Гоши; вот и наша - поскромнее; дальше елкинская - эту еле виднов жутких дебрях сорняков. Вот Валькина, вернее, ее бабушки - до сих пор неокучена… Странно, Валька говорила, что вчера… Может, я ослышалась? Впрочем,какая разница, стоит ли про это думать… Тем более что сейчас мы проходим мимомоей любимой картошки - Степана Петровича. Хозяин кубического кувшина такбоится за свой урожай, что воткнул в землю табличку с устрашающими надписями,которую поворачивает то одной, то другой стороной к дороге. Иногда, идя изпоселка или в поселок, я загадываю желание и спрашиваю ответ у Петровичевапугала. Если там написано: «ЗА ВОРОВСТВО - ПУЛЯ!!!», тогда считаю, сбудется.Отрицательный ответ символизирует обличительная фраза, намалеванная с другойстороны доски: «Презренные воры! Обкрадываете больного старика!!!»

- И все-таки, - не унималась подруга. - Что бы ты сделала,если бы получила такое признание?

- Что да что… - Мне хотелось устроить какое-нибудьхулиганство с табличкой Петровича. Думать о «если» и глупых записках совсемникакого желания не было. - По обстоятельствам!

- Ну, например?

- Например, я пошлю его на фиг, - отрезала я.

- С тобой каши не сваришь…

- А мы не за кашей идем!

Шли мы с Валькой за дезиком. И не за просто каким-нибудь!Нужен был с запахом дыни, желательно «Фа». Для чего? А сейчас расскажу…

…С самого утра, уже радостно предвкушая грандиозныеразвлекательные последствия своего мероприятия, мы засели за составлениелюбовных посланий. Предложение Валентины окончательно разделаться с ее старойтетрадью по физике я отклонила: забоялась, что заметят, что записки написаны наодной бумаге с объявлением про мозги - вдруг кто-то догадался, что это мы егоразместили! В результате решено было использовать полосатые странички толькокак черновик (в таком серьезном деле не обойтись без черновика!), а для самихпосланий взять лист импортной мелованной бумаги, случайно завалявшийся в пачкесо старыми чертежами, и страницу «Для заметок», вырванную из книги «Рольпартийных органов в развитии веревочной промышленности юга Нижнекамскогорайона», обнаруженной среди древних журналов в моем логове.

- Если опасаешься, как бы не догадались, что у объявления изаписок один автор, пиши ты, - сказала Валька. - Чтоб мой почерк не узнали.

Пожалуй, это была здравая мысль.

Несколько раз чуть не поругавшись и исчеркав черновик вдольи поперек, мы, наконец, сочинили два текста любовных посланий, которые мнепредстояло перекатать на ценную историческую бумагу. Шедевр от имени Катьки былследующим:

«Максимушка! Лапусик, зайчик, котик, рыбик, пупсик! Сердцеразрывается от того, что ты не рядом! Ах, ангел мой, ах, принц, свет мой ясный,касатик, соколик, неужели ты так и не заметил всех моих знаков внимания, недогадался, что сердечко мое девичье ради тебя только и бьется? О приди ко мне,Максимушка, сахарный ты мой, медовый, пряничный, заключи меня в нежные объятия,назови своей невестою! Все отдам за это, друг сердечный! Даже свой телефон СониЭриксон новой модели с пятимегапиксельной камерой, кучей мелодий ивидеоплеером!»

Второе послание вышло по-мужски кратким и решительным:«Катюха! Ты клевая телка. Мутить со мной будешь?»

После таких писем, сами понимаете, подписей, тем болееобычных (типа «твоя Катя» или «с уважением, Максим»), не может быть. Ведь в 13лет нормальный человек не хочет, чтобы о его любви стало известно - даже еслисам в ней признается. Послание, подписанное именем, - топорная работа,очевидная подделка. Не то что записка анонимная: она всегда оставляет богатыевозможности для маневров, продолжений хулиганства.

Разумеется, оставлять свои опусы полностью анонимными мы несобирались, иначе потерялся бы весь интерес. Необходимо было пометить ихкакими-то опознавательными знаками, символами, которые указывали бы на Катьку иМаксима, причем и достаточно четко, и не слишком прозрачно. В итоге скупоемужское признание решили снабдить вложенным в конверт цветком Разбитое Сердце,предварительно подсушенным с помощью поставленного сверху горячего чайника (ксожалению, утюга на даче не нашлось). На нашей улице Разбитое Сердце выращиваюттолько предки Макса, причем растет оно пышно, прямо возле калитки, и привлекаетвсеобщее внимание: представьте себе этакий кустик, увешанный маленькимирозовыми, как домик Барби, расколотыми на две половинки сердечками, из каждогоиз которых торчит подобие белой сопли. Весьма романтичное зрелище!

Что касается Катьки, то последнее время она обзавеласьдезодорантом с дынным запахом, который использовала в качестве духов, причемсверх всякой меры. Этим-то мы и решили воспользоваться: купить такой же«парфюм» и побрызгать им записку. Хорошее развлечение стоило того, чтобыпотратить пятьдесят рублей и совершить восьмикилометровую прогулку пораздолбанной дороге. Валька уверяла, что видела нужную нам вещь в одном измагазинчиков на станции: к счастью, она не ошиблась.