Танцор у гроба - Джеффри Дивер

— Мы с Перкинсом потихоньку сколачиваем против него дело, — сказал Селитто. — Работаем в сотрудничестве с армейской службой безопасности. Но движемся чертовски медленно.

— Все боятся стучать на Хансена, — сказал Бэнкс.

Райм не сомневался, что ни один человек в здравом уме не рискнет доносить на такого человека, как Хансен.

— Но, наконец, на прошлой неделе в деле произошел крупный прорыв, — продолжал молодой полицейский. — Видите ли, Хансен в прошлом летчик. Его компании принадлежат склады в районе аэродрома «Мамаронек» — это рядом с Уайт-Плейнз, знаете? Так вот, судья выдал санкцию на проведение там обыска. Естественно, мы ничего не нашли. Но на прошлой неделе, около полуночи, аэродром уже был закрыт, но там еще оставались люди, и они видели, как человек, по описанию похожий на Хансена, подъехал к частному самолету, загрузил туда какие-то мешки и взлетел. Не имея разрешения диспетчерской службы. Даже не поставив ее в известность. Просто взлетел. Вернулся через сорок минут, приземлился, сел в машину и дал деру так, что загорелись покрышки. Свидетели сообщили регистрационный номер самолета в Федеральное агентство гражданской авиации, и выяснилось, что он принадлежит не компании Хансена, а лично ему.

— Значит, Хансен понял, что вы обложили его со всех сторон, и решил избавиться от улик, которые могли бы привязать его к нападению на армейский грузовик, — сказал Райм, начиная понимать, почему полицейские обратились к нему. В его душу упали первые семена заинтересованности. — Авиадиспетчеры проследили маршрут полета?

— Какое-то время самолет вел аэропорт «Ла-Гуардия». Он шел прямо на пролив Лонг-Айленд. Там снизился и на десять минут исчез с экранов локаторов.

— И вы очертили круг, определив, как далеко он смог улететь. Водолазы уже работают?

— Да. Так вот, нам стало известно, что Хансен, узнав о свидетелях, видевших его, струхнул. И нам удалось упрятать его в тюрьму до понедельника. Обвинение в федеральном преступлении.

Райм рассмеялся.

— Неужели вам удалось уговорить судью открыть дело на основании таких шатких улик?

— В основном мы наплели какую-то чушь про нарушения правил полетов, — ответил Селитто. — Вылет без разрешения, полет на опасно малой высоте и все такое.

— И что говорит по этому поводу мистер Хансен?

— Он в таких делах дока. Ни одного слова тем, кто его арестовывал, ни одного слова прокурору. Адвокат все отрицает и собирается подавать жалобу по поводу незаконного задержания и так далее, и так далее, и так далее. Но если мы до понедельника находим эти мешки, мать их, мы выкладываем их на стол судье и — бац! Хансен готов.

— Разумеется, — согласился Райм, — если в них есть какие-то серьезные улики.

— Есть.

— Почему вы так в этом уверены?

— Потому что Хансен запаниковал. Он нанял убийцу, чтобы тот расправился со свидетелями. С одним уже покончено. Вчера ночью его самолет взорвался на подлете к Чикаго.

Значит, от него хотят, чтобы он нашел мешки… Возникает масса любопытнейших вопросов. Возможно ли привязать самолет к какому-то конкретному району водной поверхности, над которой он пролетал, на основании анализа осаждения морских солей на фюзеляже или останков какого-то насекомого, размазанного по передней кромке крыла? Можно ли вычислить время смерти насекомого? А как насчет концентрации солей в морской воде и наличия посторонних примесей? Может ли так быть, что самолет, пролетая над самой поверхностью воды, засосал в двигатели какие-либо водоросли?

— Мне нужна подробная карта пролива, — начал Райм. — Далее, чертежи самолета…

— Гм, Линкольн, понимаешь, мы здесь не за этим, — остановил его Селитто.

— Не для того, чтобы найти мешки, — добавил Бэнкс.

— Нет? Тогда зачем?

Райм тряхнул головой, прогоняя со лба надоедливую прядь волос, и хмуро взглянул на молодого полицейского.

Селитто уставился на коробку контроля за окружающей средой. Выходящие из нее красные, желтые и черные провода были похожи на греющихся на солнце змей.

— Мы хотим, чтобы ты помог нам найти убийцу. Того типа, которого нанял Хансен. Остановить его, прежде чем он доберется до двух оставшихся свидетелей.

— И? — Райм видел, что Селитто до сих пор недоговаривает, придерживая что-то про запас.

Отвернувшись к окну, тот сказал:

— Линкольн, похоже, это Танцор.

— Танцор у гроба?

Повернувшись к нему лицом, Селитто кивнул.

— Вы уверены?

— Насколько нам известно, несколько недель назад он выполнил один заказ в Вашингтоне. Убил помощника конгрессмена, замешанного в сделках с оружием. Во время проверки выяснилось, что из телефонной будки рядом с домом Хансена был звонок в гостиницу, в которой останавливался Танцор. Линкольн, это он.

Светящиеся песчинки, огромные как астероиды, гладкие как женские плечи, потеряли для Райма всякий интерес.

— Итак, — тихо произнес он, — мы столкнулись с проблемой.

Она запомнила: вчера ночью похожий на пение цикад звонок телефона разбудил ее, перекрыв шум противного мелкого дождя за окном спальни.

Она с презрением посмотрела на телефон, словно именно телефонная компания Нью-Йорка была виновата в терзавшей ее тошноте, в мучительной боли, удушающим обручем стиснувшей ей голову, в пляшущих перед глазами огоньках.

Наконец, она сбросила ноги с кровати и на четвертом звонке схватила трубку.

— Алло!

Ответом ей было гулкое эхо коммутатора, соединившего телефонную линию с радиостанцией.

Потом раздался голос. Кажется.

Смех. Кажется.

Затем оглушительный рев. Щелчок. И тишина.

Никакого гудка, приглашающего к набору номера. Полная тишина, укутанная в оглушительные волны, накатывающиеся на ее уши.

— Алло? Алло?..

Положив трубку, она села на кровать и уставилась в окно, на дождь за окном, на куст кизила, сгибающийся и распрямляющийся под порывами грозового ветра. Затем она снова заснула. Но через полчаса телефон зазвонил снова. Ей сообщили, что реактивный самолет «Лир — Чарли Джульетт» разбился при заходе на посадку, унеся с собой жизни ее мужа и Тима Рэндольфа.

Сейчас, серым понурым утром, Перси Рейчел Клэй уже знала, что таинственный ночной звонок был от ее мужа. Рон Тэлбот, мужественно позвонивший ей с известием о катастрофе, рассказал, что приблизительно в то время, когда «Лир» разбился, он переадресовал на ее домашний телефон вызов Эда.

Значит, это был его смех…

Алло? Алло?

Откупорив фляжку, Перси сделала глоток. Ей вспомнился ветреный день много лет назад, когда они с Эдом прилетели на гидроплане «Сесна-180» на Красное озеро в провинции Онтарио и сели, имея в баках всего около шести унций горючего. Успешное завершение полета они отпраздновали, осушив бутылку канадского виски сомнительного качества, после которого на следующий день их мучило жуткое похмелье. От этого воспоминания у нее навернулись слезы.