Молодая Элита - Мари Лу

– Виолетта, помнишь, как однажды ты соврала отцу насчет того, кто разбил его лучшую вазу? – шепотом спросила я, и сестра кивнула. – Тебе нужно будет снова ему соврать, – сказала я, закидывая ей прядку волос за ухо. – Ты спала и ничего не слышала.

Виолетта молча сглотнула, затем оглянулась на тускло освещенную галерею, в конце которой находились отцовские комнаты. Наши чувства к отцу сильно отличались. Ей он постоянно внушал, что глупо тратить время на общение со мной и еще глупее – меня любить. Похоже, эти поучения заставили ее почувствовать себя виноватой. Я ждала ее ответа. Она молча кивнула. Слава богам. Мне стало легче.

– Будь осторожна. Очень осторожна. Удачи.

Мы в последний раз посмотрели друг на друга. «Ты могла бы убежать вместе со мной, – подумала я. – Но я знаю: ты не решишься. Ты слишком труслива. Оставайся здесь и радуйся нарядам, которые покупает тебе отец».

На мгновение у меня исчезла вся неприязнь к сестре. Виолетта всегда была послушной девочкой. Она не виновата, что кровавая лихорадка ее пощадила. «Я желаю тебе счастливой жизни. Пусть найдется тот, за кого ты выйдешь по любви. Прощай, сестра». Я не решилась ждать, пока она что-нибудь скажет. Повернувшись, я подбежала к окну и вылезла на карниз второго этажа.

И чуть не сорвалась. Сапоги скользили по узкому мокрому карнизу. Мешок развязался, и что-то с грохотом полетело на мокрые камни. «Не смотри вниз», – приказала я себе. Крошечными шажками я продвигалась по карнизу, пока не достигла балкона. Там дрожащими руками схватилась за прутья ограды и повисла в воздухе. Потом закрыла глаза и разжала пальцы.

Приземлилась я неудачно. Хорошо еще, что ничего себе не сломала. От удара у меня перехватило дыхание, и несколько минут я пролежала на мокрой земле, потирая ушибленную ногу и хватая ртом воздух. Дождь сделал все вокруг отвратительно блестящим. Такое однажды я видела в кошмарном сне, когда попала в мир зеркал и не знала, как оттуда выбраться. А сейчас мне надо не только выбираться, но и убираться, пока отец меня не хватился. Я заставила себя встать и побежала к конюшне, спасаясь от дождевых струй.

Лошади не обрадовались моему появлению. Они беспокойно перебирали ногами. Я отвязала своего любимого жеребца, прошептала ему на ухо ласковые слова и оседлала его.

Мы понеслись в дождь и темноту.

Я неустанно пришпоривала коня, пока мы не выбрались за пределы отцовского поместья и не оказались на городской рыночной площади. Непривычно было видеть это место, такое оживленное днем, совершенно пустым сейчас. В многочисленных лужах отражалось хмурое небо. Впервые я оказалась в городе ночью, да к тому же в ненастье. Жеребец фыркал и мотал головой. Дождь был ему явно не по нраву. Вода превратила глину в скользкую жижу, в которой вязли конские копыта. Я спешилась, приникла к конской шее, погладила гриву, пытаясь успокоить моего скакуна и заставить двигаться дальше.

А потом услышала приближающийся топот других копыт.

Я обмерла, едва не выронив поводья. Поначалу топот казался далеким. Гром почти заглушал его. Однако через мгновение топот сделался отчетливо слышимым. Даже слишком отчетливо. Я знала, кто этот ночной всадник, гонящийся за мной. Меня затрясло. Я отчаянно вцепилась в мокрую конскую гриву. Отец. Что-то подспудно все время твердило мне: он обязательно погонится за мной. Неужели Виолетта меня выдала? А может, он сам проснулся от грохота вещей, выпавших из моего мешка?

Мои мысли оборвались. Словно призрак, из стены тумана появился отец. У меня заледенела кровь. Отцовские глаза пылали гневом. Никогда еще я не видела его таким разъяренным.

Не успела я вскочить в седло, как отец уже был рядом. Я даже не заметила, когда он спрыгнул на землю. Он бежал, шлепая по лужам. Мокрые полы камзола хлестали его по спине. В следующее мгновение отцовские пальцы, словно железные кандалы, сжали мне запястье.

– Аделина, что ты задумала? – дьявольски спокойным голосом спросил он.

Напрасно я пыталась вырваться. Его пальцы лишь плотнее смыкались вокруг моего запястья. Он резко дернул мою руку. Я споткнулась и упала к его ногам, густо забрызгав себе лицо грязью. Теперь я слышала только шум дождя и голос отца. Если голоса имеют цвет, его голос был сейчас совсем черным.

– Поднимайся, маленькая воровка. Вставай, неблагодарная тварь. – Так же рывком отец поставил меня на ноги. Потом заговорил снова, но уже не сердито, а даже ласково: – Едем домой, любовь моя. Смотри, в какую замарашку ты себя превратила. Разве так можно?

Я молча полоснула по нему сердитым взглядом и что есть силы рванула руку. Отцовские пальцы были скользкими от дождя, это и помогло мне освободиться. Но боль осталась.

Скоро к ней добавилась другая: отец схватил меня за волосы. Я закричала, бессильно молотя руками воздух.

– До чего же у тебя дрянной характер. Брала бы пример с сестры.

Отец поволок меня к своей лошади. Я задела злополучный мешок, привязанный к седлу жеребца, и краденое серебро с отвратительным лязгом попадало в лужу.

– И куда ты собралась бежать, дурочка? Кому еще ты нужна? Никто и никогда не предложит тебе лучшей участи, чем эта. А известно ли тебе, сколько унижений я проглотил, пытаясь выдать тебя замуж? Знаешь ли ты, как тяжело отцу извиняться за свою увечную дочь?

Я закричала. Нет, заорала во все горло, надеясь, что мои вопли разбудят жителей окрестных домов и у меня появятся свидетели… Впрочем, какое им дело до меня? Тем более что все права на стороне отца. А тот, не обращая внимания на мои крики, волок меня дальше, больно дергая за волосы.

– Вот сейчас ты брыкаешься, а потом благодарить меня будешь. – На мгновение он остановился и взглянул на меня. Дождь хлестал его по щекам. – Я же тебе добра желаю. О будущем твоем забочусь.

Его слова я встретила скрежетом зубов.

– Я тебя ненавижу, – прошептала я.

Отец размахнулся и ударил меня по лицу. На секунду вспыхнул ослепительный свет, но это была не молния. Я зашаталась и снова упала в грязь. Отец по-прежнему крепко держал меня за волосы. Так он меня и поднял, вырвав несколько прядей. «Я зашла слишком далеко, – подумала я и содрогнулась от страха. – Наверное, я перешла черту, которую нельзя было переходить».

– Ничего, паршивка. Чужие люди научат тебя жизни, – с холодной яростью произнес отец. – Мне главное – дождаться утра, а там – прости-прощай. Но учти: я скорее убью тебя, чем позволю сорвать эту сделку.

Во мне что-то надломилось. Кажется, я даже услышала хруст. Губы скривились.

В меня вливалась непонятная сила, сочетавшая в себе ослепительный свет и мрачнейший ветер. Наверное, этот ветер разогнал тучи, и выглянувшая луна лишила окружающий мир красок, сделав его черно-белым. Отец почему-то застыл рядом со мной. Его лицо превратилось в злобную маску. Дождевые капли больше не падали, а висели в воздухе. Пространство заполнилось миллионами сверкающих нитей, соединявших всё со всем.

Голос, пробудившийся внутри меня, велел мне схватиться за нити. Окружающий мир застыл. Затем мне показалось, будто мой разум выскочил из тела и спрыгнул на мокрую землю. А из земли стали появляться черные силуэты. Высокие, странным образом скрюченные и изломанные. Их глаза, налитые кровью, неподвижно смотрели на моего отца. Их рты, усеянные острыми зубами, были настолько широкими, что разделяли лица надвое. Я видела, как перепугался отец, когда призраки устремились к нему. Его пальцы разжались. Я упала на землю и поспешила отползти от него подальше. Черные призраки надвигались. Я оказалась в самой их середине: одновременно беспомощная и могущественная. Меня они словно не замечали.