Мой личный враг - Татьяна Устинова

— Худеть нужно, девушка!

Вика засмеялась:

— Ленка всегда в своем репертуаре. Считает, если онакрасавица, то все остальные должны быть на нее похожи. Но говорят же — чембольше хорошего человека, тем лучше… Мужики всяких любят, верно, Шура? Я,правда, таких не встречала, но ведь Победоносцев-то пал жертвой… Сколько вы ужеженаты? Год? Два?

— Полтора, — мрачно отозвалась Александра. Под благодатнымдождичком Викиных высказываний все ее комплексы ожили и выползли наружу.Сегодня ей уже обратно их не загнать. Скорее бы Андрей приехал!

— Ленку нужно пристроить, — доверительно сообщила Вика ивытащила у Александры из пачки сигарету. — Так невозможно жить, как она живет.В Москве никого, ни родных, ни близких. Любовник, старый хрен, того и глядибросит — уже давно на сторону поглядывает. А Ленка устраиваться никуда нехочет. Да без прописки особенно и не устроишься. Я ее попыталась секретаршей кнам пропихнуть, а Сорокин говорит — неси паспорт. Ему налоги на иногороднихтоже нет резона платить. А у Ленки идея-фикс, хочет в шоу-бизнес или в модели…

Александре совершенно неинтересны были Ленкины злоключения,но она зачем-то слушала, как всегда, не смея уйти или прервать всемогущую Вику.

— Да еще машину разбила, — продолжала та, — а старый хренпока ничего не знает. Узнает — вот будет история с географией… Хорошо бы еезамуж выдать, хоть за Филиппа этого. Он и впрямь не так чтобы очень, ногражданство, гражданство…

В комнате начались танцы. Изрядно набравшийся Вовик Бородин,молоденький мальчик из политической редакции, в приступе танцевального усердияналетел на стол. Зазвенела посуда, завизжали девицы.

— Пойду, — озабоченно сказала Вика и потушила сигарету. — Ато еще кто-нибудь в салате уснет. Пошли, Шурка.

Александра поплелась за ней. Ноги ее уже не держали,настроение было испорчено окончательно. Андрей опаздывал просто по-свински,опять ужасно захотелось есть, да еще эта девица растревожила всегдашнюю рану.

Александра и сама знала, что не слишком изящна, но что сэтим можно сделать? Худеть у нее не получалось. Работала она по двадцать часовв сутки, иногда по ночам, а ночью, как известно, всегда почему-то хочется есть.Не тратить же нервы и силы еще и на голодание! Ну не получается у нее — и всетут! Хватит ей постоянной и ежесекундной телевизионной нервотрепки со сменойначальства, сокращениями, увольнениями, появлением новых фаворитов и изгнаниемстарых! К тому же ко всем новым любимчикам следовало искать — и находить! новыйподход, а со старыми сохранять добрые отношения: кто знает, в один прекрасныйдень они могут быть с почетом возвращены на прежнее место, и тогда позволившиесебе лишнее в момент временного унижения горько об этом пожалеют. Где уж тутхудеть…

Да и бабушка всегда говорила: «В нас ты пошла, Александра, вПотаповых. Все такие были: и мои мать с отцом, и тетки, и дядья, и ты такаяже». Прикрываясь, как щитом, этими бабушкиными словами — что поделаешь? Судьба!— Александра малодушно позволяла себе плыть по течению.

И за это свое малодушие она себя ненавидела. Свет в квартирепогасили, остались только замысловатые светильники, привезенные Викиным отцомиз каких-то дальних странствий. Разоренный стол сдвинули к стене, возле негобесшумно суетилась Люда, Викина домработница, собирая тарелки, стаканы иокурки. Андрей все не ехал.

Платиноволосая сирота, нисколько не опечаленная собственнымнеустройством, плыла в объятиях какого-то типа, кажется, из редакции«Московских новостей». Странно, почему Вика не заставила ее пригласитьфранцуза?

— Я думал, что вы уехали, — проговорил Филипп прямо ей вухо, как будто материализуясь из ее мыслей, — и даже грустил, что не успелсказать вам «до свидания».

— Муж опаздывает, — пояснила Александра, поворачиваясь всторону темного силуэта, маячившего на фоне освещенной двери. — Обещал менязабрать и что-то не едет.

Почему-то ей было приятно говорить ему о том, что у нееимеется муж. Ей казалось, что это сообщение непременно удивит его. Но, похоже,он проглотил факт присутствия в ее жизни мужа, даже не заметив его. Так, покрайней мере, показалось Александре.

— Могу я пригласить вас потанцевать? — спросил Филипп.

— Потанцевать?! — изумилась Александра. Ну ладно,разговаривать с мужчиной, который ниже тебя ростом, — еще куда ни шло, нотанцевать с ним… Полный идиотизм!

— Я сказал что-то не то? — спросил Филипп, заметив еереакцию. — Или Россия перешла теперь в мусульманство и танцевать с замужнимиженщинами запрещает Коран?

— Я не знаю, что там запрещает Коран, — начала Александрадовольно громко, но тут же понизила голос, увидев, что Вика поглядывает в ихсторону, — но я не могу танцевать с человеком, который… которому я… которыймне…

— …который вам не нравится, — закончил Филипп и, обняв ее заталию, слегка подтолкнул к середине комнаты.

— …который ниже меня ростом, — прошипела смущеннаяАлександра. — Над нами будут смеяться, слышите, Филипп?

— Никто не будет над нами смеяться, — успокаивающе заметилон, покачивая ее в ритме музыки.

Держать эту странную особу в объятиях, совсем близко отсебя, было приятно. Появилось какое-то забытое чувство новизны и ожиданиячего-то значительного, возможно, самого главного. Он уже давно забыл этосветлое ощущение, точнее, радостное предчувствие чуда. А может, никогда его ине знал?

Хорошо, что ему попалась на глаза эта девушка с бутербродом,нежно прижатым к груди. Иначе бы он весь вечер злился на себя, что теряет время,или в лучшем случае выслушивал бы дифирамбы хозяйки дома, воспевающейартистический талант ее подруги.

Поначалу Александра упиралась, как осел на горной дороге, ноФилипп, как ни странно, оказался сильнее.

— Если хотите помериться со мной силой, пойдемте лучше вдругую комнату, — негромко посоветовал он. — Если мы свалимся, это и вправдубудет смешно. Хотите попробовать?

— Нет, — буркнула Александра, покоряясь судьбе, — не хочу.Но это шантаж.

— Согласен, — кивнул Филипп. — А что прикажете делать?Ждать, когда на меня бросится малышка Элен, решив, что мой паспорт ей вполнеподходит?

Втайне удовлетворенная тем, что француз не клюнул наплатиновые волосы и обтянутую черной кожей попку в виде сердечка, а вот — подиж — танцует с ней, Александра заметила рассудительно:

— Они не знали, что вы понимаете по-русски.

— Но я понимаю по-русски, и мне даже не хочется думать, чтобыло бы, узнай они об этом.