Стивен Хокинг. О дружбе и физике - Леонард Млодинов

– Вы Леонард? – спросила она зычным голосом.

Я кивнул.

– Рада познакомиться с вами лично, – сказала она. – Вам нужно подождать несколько минут. Стивен на кушетке.

Стивен на кушетке. Что бы это значило? Я ложусь на кушетку, чтобы вздремнуть или посмотреть кино. Не думаю, что именно это происходило сейчас за дверью. Но я почувствовал, что задавать вопросы нетактично, и поэтому просто кивнул в ответ. Пусть думает, что это вполне нормально для меня – ждать, пока знаменитый ученый проводит время на кушетке.

Хотя раньше мы с Юдифью не встречались, но не раз обменивались письмами по электронной почте и разговаривали по телефону. Я знал, что она представляет собой важную особу в окружении Стивена. Когда вам нужно было пообщаться со Стивеном, именно она решала, стоит ли вам предоставлять такую возможность. Когда вы звонили Стивену, она снимала трубку и передавала ему (или не передавала). Когда вы ему писали, именно она решала, положить ли письмо под сукно или, если оно важное, прочесть ему сразу же. Но все же, насколько я знаю, нашелся один человек, который сумел одержать верх над Юдифью. Это случилось в Южной Африке. Стивен поехал на встречу с Нельсоном Манделой, которым он восхищался. Манделе в ту пору было под девяносто. Он не особенно дружил с техникой и ему по какой-то причине очень не нравился механический голос компьютера – а Стивен не мог изъясняться без помощи компьютерного синтезатора речи. Кроме того, Мандела был не совсем здоров. «Немного зажился», – пошутил Стивен. Такая характеристика, конечно, носила оттенок иронии, поскольку и у самого Стивена день не задался и он почти был готов отменить встречу. Однако Юдифь, которая играла далеко не последнюю роль в антураже этой поездки, страстно желала повидаться с Манделой. Она сделала все, чтобы Стивен поехал на встречу, и сама отправилась вместе с ним и его сиделкой. Но у Манделы была своя собственная «Юдифь» – женщина по имени Зельда. Когда всю компанию с Юдифью во главе пригласили в помещение, где Стивен должен был встретиться с Манделой, Зельда выступила вперед и остановила Юдифь. Слишком большая толпа для старого человека – так решила Зельда и не пропустила ее. Зельда «переюдифила» Юдифь.

Моя мать часто говорила: «Было бы желание, а путь откроется». Она славилась своими поговорками, а эту я любил особенно. Всякая система защиты уязвима, и у Стивена она тоже давала сбои. Можно было обойти Юдифь через «черный ход» и контактировать со Стивеном напрямую, если вы знали адрес электронной почты, который он давал своим друзьям, и эти письма читал только он сам. Проблема заключалась в том, что Стивен далеко не всегда отвечал на письма. Даже Кип Торн, который был большим другом Стивена на протяжении десятилетий, говорил мне, что Стивен отвечает на его письма лишь в пятидесяти процентах случаев. Отсутствие ответа не означало, что Стивен не прочел письма, но вы никогда не знали, что именно это значит. Даже если он прочел его, ответ на него зависел не от того, насколько важной представлялась вам затронутая вами проблема, а от того, насколько важна она была для Стивена. Он мог развивать скорость лишь в шесть слов в минуту, а потому ему приходилось быть очень разборчивым в своих ответах.

Во всем этом вам могла помочь Юдифь, если удавалось привлечь ее на свою сторону. Надо было послать письмо или его копию Юдифи, она его распечатает, дойдет до Стивена и лично зачитает письмо. А если он будет колебаться, отвечать или нет, она подтолкнет его. Или, если мне нужно было лично поговорить со Стивеном, я звонил ей, а она садилась рядом с ним и включала систему громкой связи на его письменном столе. С другой стороны, если она считала, что у него есть дела поважнее, чем беседа с вами, он становился странным образом недоступен для вас, сколько бы вы ни пытались с ним связаться. Итак, мы несколько минут разговаривали с Юдифью, когда у нее зазвонил телефон. Она попросила меня посидеть в ее кабинете, а сама заглянула в кабинет Стивена. Через минуту она появилась вновь и позвала меня. Дверь кабинета Стивена теперь была открыта.

⁂

Юдифь впустила меня к Стивену. Я увидел его: он сидел в своем знаменитом кресле на колесах за своим знаменитым письменным столом. Он смотрел на экран компьютера. Для шестидесяти четырех лет его лицо выглядело довольно молодым. На нем была синяя рубашка, все пуговицы которой, за исключением одной или двух верхних, были расстегнуты. Сквозь распахнутый ворот была видна трахеостома – отверстие у основания шеи, сквозь которое он дышал. Оно было похоже на кровяное пятно темно-красного цвета размером с монету в десять центов. Стивен был очень худ, рубашка и серый костюм сидели на нем мешковато. Стивен мог распоряжаться только мышцами своего лица. Все другие мускулы деградировали, и осанку из-за этого он держать не мог. Голова, неестественно низко утопленная между плечами, немного склонилась в сторону. На телевизионном экране все это выглядело не так странно, но при личном контакте могло привести в замешательство. Хотя я работал с ним в Калтехе, я так и не привык к его внешнему виду. И все же Стивен был для меня, как и для многих, иконой, и я почувствовал волнение, как при встрече с мировой звездой: кто я такой, чтобы заслужить время для общения с ним, чтобы он освободил неделю или две в своем расписании и вписал в него мои визиты?

– Привет, Стивен! – произнес я, хотя он и не поднимал глаз. – Рад видеть тебя. Как хорошо быть здесь. Мне нравится Кембридж!

Он по-прежнему не смотрел на меня. Я подождал минутку. Мне стало неловко. Затем, чтобы нарушить тишину, я сказал:

– Мне не терпится начать новую книгу.

В то же мгновение я пожалел о сказанном. Глупое клише, подумал я, и в любом случае оно не спасло положения. В комнате продолжала висеть тишина. Более того, сказанное мной было, строго говоря, неверно. Мы уже проделали часть работы во время двух последних визитов Стивена в Калтех. Но все, что мы сделали до сих пор – обсудили в самых общих чертах, о чем будет эта книга. Пока ни одного слова не было написано.

Я подумал, что бы мне еще такое сказать. Что-нибудь этакое умное. Ничего не приходило в голову. Наконец я заметил, что у Стивена подергивается щека. Так он начал «печатать». На его очках был установлен датчик, который регистрировал эти подергивания и переводил их в кликанья мышки. Это позволяло ему выбирать буквы, слова и целые фразы из списков, по мере того как курсор двигался по экрану. Все это было похоже на некую компьютерную игру. Так как он начал печатать, я подумал, что он собирается ответить на мой неуклюжий лепет. Он мне скажет что-нибудь, и обстановка разрядится. И действительно вскоре он заговорил своим механическим голосом. Стивен произнес единственное слово:

– Банан.

Я опешил. Пролететь шесть тысяч миль, оказаться в Кембридже на два дня раньше назначенного срока, чтобы отдохнуть перед встречей с ним – и все это для того, чтобы услышать в ответ этот «банан»?! Что это значит – вы приветствуете человека, а он в ответ произносит название фрукта? Я погрузился в размышления. Но в этот момент Санди, его сиделка, вскочила с кушетки, на которой сидела и читала книгу.

– Банан и киви? – спросила она.

Стивен поднял брови, что означало «да».