Ликвидатор - Александр Афанасьев

– Господин директор…

– Ради всего святого, Уолт! – взорвался бывший президент. – Не надо меня кормить этим дерьмом с ложечки. Что, ко всем чертям, произошло в Москве?

Он сам пару дней назад отправлял своего сына в Москву, чтобы тихо и почти кулуарно договориться о важнейших вопросах мировой политики, прежде всего – энергетической политики. Начиная от вопросов сжижения и экспорта сланцевого газа, к которому Россия по понятным причинам относилась резко отрицательно, и заканчивая доступом американских компаний к бурению в Черном море, которое вполне могло стать Персидским заливом двадцать первого века. Приближались выборы, республиканцы собирались с силами и готовились дать бой демократам всерьез. На кону стояла судьба страны – всем было понятно, что Америка уже не может выносить бремя мировой гегемонии. Вопрос: кого подтянуть? Китай был слишком силен и скрытно враждебен. Европа сгнила до основания… ублюдочные демократы, если их не остановить, через пару сроков сделают то же самое с Америкой. Оставалась Россия, которая была слишком сильна ресурсно, но слишком слаба политически, чтобы играть в одиночку на мировой шахматной доске. Вопрос стоял так – либо Россия с помощью Америки пройдет вторую модернизацию, настоящую, сравнимую с тем, что было при Джо Сталине. В конце концов, и первую русские прошли благодаря американцам, и ничего в этом такого не было – у русских в то время был Джо Сталин, а в США – старина Рузвельт, и ничего, работали. Целая страна, первая по величине в мире на откуп американскому капиталу – вполне достойный мотор для экономики. Если подсчитать, сколько они могут вывезти ресурсов из России… и сколько продать туда американских товаров взамен… голова кружится от перспектив.

Путин? Ну и что, что Путин. Близким другом и политическим крестным их семьи был Аверел Гарриман, посол Аверел Гарриман, который работал в Москве, хорошо знал дядюшку Джо Сталина. Все эти права человека… все это чушь собачья, тем более что в России больше нет коммунистов и никого не расстреливают… и то ладно.

Но вместо соглашения, которое должно было сильно помочь другому из его сыновей на праймериз, гонке за выдвижение кандидатом, – из Москвы вернулся гроб.

– Информации очень мало, но…

– Давай, что есть! – рыкнул бывший директор.

– По данным, какие мы успели получить во время опроса уцелевших сотрудников Секретной службы в посольстве, – перед самым взрывом произошла какая-то паника, настолько серьезная, что поступил сигнал укрыться в здании. Они успели это сделать, потом русские дали сигнал, что все нормально, в холл вышел их президент, они даже успели встретиться – и в этот момент произошел взрыв.

– А Путин?

– Мы не знаем. Источники в Москве считают, что он жив и если и ранен – то не настолько серьезно, чтобы это препятствовало его дальнейшему нахождению у власти.

Директор Национальной тайной службы помолчал и добавил:

– Мы даже не знаем, на кого на самом деле было покушение. Не исключено, что покушение было на российского президента, у них самих очень серьезные проблемы с исламским терроризмом и с сепаратистами на Кавказе.

– Так узнайте это! – заорал бывший директор и закашлялся. – Что, работать разучились?

– Сэр, это затруднительно узнать в такое короткое время. У нас нет источников внутри террористического движения на Кавказе, мы не может отслеживать ситуацию там и с помощью беспилотников. Русские – после того как мы признали их кавказских бандитов террористами – проявляют готовность к сотрудничеству, но не в полной мере. Они готовы использовать наши технологии в области БПЛА, связи, компьютерного анализа, опознания, создания баз данных, но внутрь – то есть к своим базам данных и к агентуре – они нас не пускают. Пока что мы там наблюдатели – и не более того…

– Поверить не могу…

– Сэр, это так. Но мы приложим…

– Хватит, Уолт… – устало сказал сорок первый президент Соединенных Штатов Америки, – уже приложили. Так приложили, что я бы предпочел сейчас покоиться в фамильном склепе, только бы не видеть всего этого…

Колонна тяжелой черной змеей вползала на заранее освобожденные стоянки для личного состава ЦРУ, останавливалась. Группа людей терпеливо дожидалась ее на проходе, ведущем от стоянок к конференц-центру, где и должна была пройти вашингтонская церемония прощания с погибшим. Гражданская церемония должна была состояться в Техасе, куда гроб с телом покойного должен был доставить самолет ВВС-1.

Навстречу процессии выступил директор ЦРУ Питер Телип. Бывший связной ЦРУ с Белым домом, он хорошо знал погибшего…

– Господин директор…

По негласно установленному порядку к сорок первому президенту США здесь обращались именно так: «господин директор».

– Спасибо, Питер… – сорок первый президент пожал протянутую руку, – спасибо…

– Будьте уверены, сэр, мы сделаем все…

– Я знаю, Питер. Я знаю…

Все медленно двинулись по аллее, обсаженной серебристыми елями. Дул легкий ветерок, природа, казалось, замерла. Можно было увидеть, что из окон на процессию смотрят рядовые сотрудники, винтики в разведывательном механизме США, у которых тоже есть шанс однажды подняться на самый верх…

Здесь кое-кого не было. Первый чернокожий президент США, сейчас дорабатывающий свой второй срок, несмотря на прочувствованные соболезнования, позаботился о том, чтобы государство здесь представляли только второстепенные представители его администрации. Не приехал он сам, не приехал государственный секретарь, который однажды противостоял покойному на президентских выборах. Были только люди из силового блока администрации, испытывающие уважение к покойному, и было несколько человек с солидно звучащими должностями, но, по сути, мало что решающими. Это было заметно.

Но здесь были почти все друзья и политические соратники покойного. Те, кого называли «неоконы». Те, кто правил страной с нулевого по восьмой годы. Оплеванные, изгнанные, попавшие под суд, часто не понятые – но продолжающие свой крестовый поход, в бессилии сжимающие свои кулаки, видя, как слабеет и разлагается великая страна, как утрачивается воля к победе, к лидерству, к господству. На этих выборах они намеревались взять реванш – но теперь этот реванш лежал в закрытом гробу…

Рамсфельд, Либби, Чертофф… Все они были здесь.

Конференц-зал вмещал около трехсот человек и был достаточно камерным, с невысоким подиумом и кафедрой – трибуной, перед которой выставили накрытый флагом, сделанный из роскошного дерева, с позолоченными ручками гроб.

Сорок первый президент США, снова отвергнув помощь, взошел на трибуну. По пути остановился у гроба, коснулся его…

– Как бы ни было сейчас тяжело… – сказал он, – я вспоминаю слова одного из основателей этой страны, великого американца и великого президента, Авраама Линкольна. Он сказал: «Страх проиграть не должен нам препятствовать сражаться за то, что мы считаем правым». Когда пришло время принимать решение – он принял его и бесстрашно выступил против рабства, против язвы на теле нашей страны. Выступил – и победил, как бы ни было тяжело и страшно.