Машина пробуждения - Дэвид Эдисон

Благодаря подзорной трубе он смог увидеть отдельные части целого: покосившиеся и облупившиеся под гнетом лет монументы и мавзолеи, выполненные как из камня, так и из золота, – их неторопливо поглощала городская растительность. За стенами, в окружении пышных садов и ажурных беседок, прятались особняки. На западе обнаружилось изваяние скорбящей женщины, отлитое из чистого серебра, – она сидела, упершись массивной головой в более новую каменную стену, и гирлянда пароотводных труб, опутавшая ее шею, изрыгала лиловый, как синяк под глазом, дым. Неподалеку, посреди пришедшего в запустение, запачканного мазутом двора трубил в свой шофар[2] алебастровый ангел, словно призывая владельца, который уже никогда не вернется. И цепи, повсюду были цепи – со звеньями размером с целый дом, перекинутые через каналы или же свернутые наподобие винтовых лестниц и уходящие под землю.

Переместив взгляд, Купер увидел просторные аллеи, обсаженные платанами, вязами и менее знакомыми ему деревьями, и дороги – одни были пусты, и их черная поверхность блестела, другие же кишели пешеходами. Широкие шоссе разбегались от лежащей в тени точки, напоминая чем-то огромную паутину. В самом ее центре разинула пасть центральная площадь. И хотя она должна была быть просто гигантской, чтобы ее удалось различить с такого расстояния, но то, что находилось за ней, обладало еще более грандиозными размерами. Было ли это какое-то здание, гора или что-то куда менее обычное?

Над площадью вздымался купол, которым одновременно можно было бы накрыть сотню стадионов, – полусфера из бронзы и стекла, казавшаяся отсюда словно сплетенной из воздушных кружев, однако каждая нить их, должно быть, равнялась шириной целому городскому кварталу. Конструкция вздымалась на северо-восточном участке горизонта подобно рухнувшей луне. Она была увешана флагами и озарялась исходящим изнутри зелено-золотистым светом. Этот величественный купол возвышался посреди скопления сфер поменьше – пузырьков из камня и металла, жавшихся к центральному строению и усеянных ажурными мостами и тонкими, как иглы, башенками.

– Кто там живет? – спросил Купер, указав на купол, – ничего более огромного и представить было нельзя.

– Под Куполом-то? – Эшер наморщил нос, вглядываясь в указанном направлении. – Ффлэн Честный. По крайней мере, как правило, он там. Князь.

– Кхм… – произнес Купер.

– Он правит здесь, – покачал Эшер головой и умолк, а взгляд его продолжил блуждать по городу.

– А где это «здесь»? – задал вопрос спустя некоторое время Купер, стараясь не позволить голосу выдать охвативший его страх.

Серый человек не ответил. Вместо этого он устремил взгляд куда-то вдаль. Там из окон возвышающихся над городом башен вырывалось пламя. Башни охватил пожар, но им никогда не было суждено обрушиться.

От этого зрелища внутри Купера все перевернулось. Показалось – или он в самом деле услышал плач? Он вновь посмотрел на своего осведомленного спутника и повторил:

– Так где это «здесь»?

Эшер сомкнул ресницы, имевшие цвет дыма, и молчание, продолжавшееся достаточно долго, стало ответом само по себе.

В расстроенных чувствах Купер вновь спустился в гостиную, где Сесстри разъяснила происходящее куда более подробно.

– Слушай меня очень внимательно. Может прозвучать сложно, хотя все совсем не так: прожитая тобой жизнь и мир, который ты звал домом, – только первый шаг. Маленький шажочек. Даже меньше этого. Представь себе, как ты выходишь на крыльцо и отправляешься к стойлу. Так вот то, что ты называешь смертью, не более чем движение, каким ты запрыгиваешь на спину своего верного пони. Когда умираешь там, ты просыпаешься… хотя обычно и не здесь – где-то в другом месте. В своем теле, своей одежде, возможно, старше или моложе, чем себя помнишь, но все равно это ты, всегда ты.

Существуют тысячи тысяч миров, и каждый из них совсем не похож на тот, что приютил тебя в прошлый раз. Где все закончится или как ты туда попадешь, никто толком не знает. Просто однажды это случается. И ты отправляешься дальше. Умирая и живя, засыпая и пробуждаясь, отдыхая и гуляя. Так все и работает. В первый раз для большинства из нас это весьма неожиданно. Мы-то ведь думали, что живем единственный раз и уже все повидали. – Она задумалась, и ее взгляд словно устремился внутрь. – Мы ошибались.

Купер молчал. Так, значит, он умер и все же будет жить вечно?

Сесстри внимательно посмотрела на него и, сделав глубокий вдох, провела пальцами по своим волосам цвета рассветного неба.

– Жизнь – очень, очень и очень долгое путешествие. Порой ты отправляешься в поход на лодке, а порой и на лошади. А иногда идешь пешком так долго, что кажется, будто это продолжается целую жизнь, пока не найдешь место для ночлега.

– Итак… – Купер растягивал слова, намеренно прикидываясь дурачком, поскольку юмор казался ему единственным, что не позволит потерять сознание. – У меня есть пони?

Эшер хихикнул. Он, но не Сесстри.

– Не существует никакого пони! – взорвалась она. – Это просто образное выражение. В стране, где я родилась, идиотов и даунов душили при рождении. Тебе изрядно повезло, что ты появился на свет в куда более терпимой цивилизации.

Хихикание Эшера переросло в полноценный смех.

Сесстри оперлась ладонями о колени и изо всех сил постаралась изобразить спокойствие.

– Позволь объяснить тебе все настолько прямо, насколько это возможно. Существует почти бесчисленное множество вселенных – вселенных, заруби себе это на носу; когда мы говорим о «мирах», подразумеваются целые реальности, населенные в большей или меньшей степени расселившимися людьми. Бывают вселенные как с круглыми планетами, так и с плоскими, или даже тороидальными, или, например, такие, что вовсе не ведают геометрии и космологии, какими мы с тобой их знаем по нашему прежнему дому. В большинстве этих миров люди рождаются, живут и умирают. И когда мы умираем, мы не прекращаем своего существования, не превращаемся в мерцающие сгустки эктоплазмы, розовых ангелочков или во что ты там еще мог верить. Мы просто продолжаем жить. Где-то еще.

– Люди называют это «пляской жизней», – встрял Эшер, изобразив пальцами нечто вроде джиги.

Сесстри на секунду чуть склонила голову набок, словно обдумывая дальнейшие слова, а затем широко раскрыла глаза и поинтересовалась, все ли пока понимает Купер. Тот кивнул; он с жадностью ожидал продолжения рассказа, хотя его уже неоднократно подмывало задать тот или иной вопрос. Тороиды? В самом деле ли бывают такие миры или вселенные, или это было сказано просто чтобы удобнее донести суть? В любом случае эта женщина оказалась куда лучшим инструктором, нежели Эшер, и Куперу оставалось только учиться.

– Нет на свете такой науки, которая смогла бы определить, куда мы попадем, хотя многочисленные великие мыслители потратили уйму времени, пытаясь оспорить это утверждение. Мы живем, умираем, а затем просыпаемся где-то еще. Опять живем и снова умираем, потом опять просыпаемся. Думаю, тебе может казаться, что это чем-то напоминает тюремное заключение, и ты даже окажешься прав; жизнь будет испытывать тебя при каждой возможности. Это медленное и полное страданий путешествие, но такова уж суть жизни – неторопливость и боль. И все это продолжается очень и очень долго. – Замолчав, Сесстри посмотрела на Купера с сомнением и ожиданием в глазах, рассчитывая увидеть неизбежную реакцию в виде шока и смятения, но ничего такого не заметила.