Второе признание - Рекс Стаут

— Я однажды говорил тебе: забудь, что знаешь это имя.

— Зачем же вы сами мне о нем напомнили? Хорошо, забуду еще раз. Что ж, позвоню Сперлингу, скажу, что у вас на него нет времени и все отменю. Он еще не…

— Нет. Езжай к нему. Ты уже опаздываешь.

Этим он меня удивил.

— Какого черта? Разве я ошибся в выводах? Если Рони в течение месяца три раза, а то и больше бывал в зоомагазине, каждый раз проводя там по часу, а домашних животных у него нет, естественно предположить, что скорее всего он работает на человека, чье имя я забыл…

— В логике тебе не откажешь. Но тут другой случай. Когда ко мне пришел мистер Бишофф, я знал о его слабости, не важно откуда, но знал и потому отказал ему. А взяться за дело мистера Сперлинга я уже обещал, не идти же теперь на попятную? — он взглянул на часы. — Поезжай. — Он вздохнул. — Самоуважение даром не дается, за него приходится платить…

Он снова подошел к полке, взял банку элгетрола и принялся ее трясти, а я вышел из комнаты.

То было в четверг, в два часа дня. Ровно сорок восемь часов спустя, в субботу, я стоял под теплым солнышком на большой мраморной плите размером с мою спальню и помахивал ярко-синим полотенцем размером с мою ванную комнату, сгоняя муху с обнаженной ножки Гвен Сперлинг. Для повесы совсем неплохо, даже если считать, что я действовал под вымышленным именем. Из Арчи я превратился в Артура. Я рассказал Сперлингу о предложении Вулфа познакомить меня с его семьей, не раскрывая, разумеется, коварного замысла Вулфа. И, когда Сперлинг возразил, в том смысле, что «засвечивать» меня едва ли разумно, я объяснил, что для слежки и прочей подобной работы мы найдем других людей, я же попытаюсь втереться к Рони в доверие. Он проглотил эту наживку вместе с крючком и пригласил меня провести выходные в Стоуни Эйкрз, его загородном доме неподалеку от Чаппакуа, но велел представиться под чужим именем, потому что имя Арчи Гудвина наверняка знакомо и его жене, и сыну, и старшей дочери Медлин. Я скромно в этом усомнился и настоял на сохранении фамилии — откликаться на что-то другое, кроме Гудвина, мне будет слишком тяжело, — и мы сошлись на том, что вместо Арчи я стану Артуром. Инициалы А. Г. на чемоданчике, который Вулф подарил мне на день рождения, подозрений, следовательно, не вызовут, а отказаться от чемоданчика мне не хотелось, потому что он из кожи канадского оленя карибу.

Отчеты Баскома о визитах Луиса Рони в зоомагазин Бишоффа явно заставили Сперлинга потрясти мошной. Без них Вулф наверняка не стал бы заниматься Рони до моей с ним встречи в выходные, уж больно пустячной и неинтересной была бы для Вулфа эта работенка — если не считать гонорара; к тому же он почему-то считал, что женщины летят на меня как на мед, стоит мне только щелкнуть пальцами, а это явное преувеличение. Но когда в четверг я вернулся от Сперлинга, Вулф уже провел телефонный раунд и вызвал на пятницу Сола Пензера, Фреда Даркина и Орри Кэтера. Сол, получив задание покопаться в прошлом Рони, должен был прочитать отчеты Баскома, а Фреду и Орри было велено вести слежку, только сверхловкую. Так Вулф платил за самоуважение, вернее, позволял платить Сперлингу. Во время третьего и последнего телефонного разговора он сказал Арнольду Зеку, что, берясь за расследование, он всегда стремится довести дело до конца, и вот теперь эти слова аукнулись. Если визиты Рони в зоомагазин означали, что он работает на Зека, который никак не угомонится и продолжает играть в прятки с законом, то Ниро Вулф должен был показать — перегородить ему дорогу не удастся никому.

И вот на следующее утро, то есть в субботу, я вел машину к северу по извилистым, обрамленным деревьями дорогам Вестчестера, поглядывая мимоходом на деревья, едва не гнущиеся под обильной листвой, старался не выходить из себя, когда какой-нибудь бестолковый тихоход занимал левый ряд и не давал проехать, лихо лавировал в жиденьком потоке, поддерживал форму, наконец въехал на второстепенную дорогу, прокатил по ней несколько миль, как и предписывалось, потом свернул на посыпанную гравием дорожку, проехал между увитыми плющом каменными колоннами, поколесил по парку с садоводческими шедеврами, вырвавшись на простор, увидел перед собой могучую каменную усадьбу, притормозил машину в нужном месте и доложил пожилому с грустными глазами человеку в форменном костюме из ангорской шерсти, что я фотограф, которого ждут хозяева.

Мы со Сперлингом договорились, что я буду сыном его делового партнера, что увлекаюсь фотографией и хочу запечатлеть Стоуни Эйкрз для нашей корпорации. Сделать из меня фотографа решили по двум причинам: во-первых, нужен какой-то предлог для моего появления; во-вторых, удастся получить хорошие фотоснимки Луиса Рони.

Четыре часа спустя, познакомившись со всеми, перекусив и отщелкав все вокруг двумя фотокамерами с видом, как можно более подходящим профессионалу, я стоял у кромки бассейна и сгонял муху с ноги Гвен. Мы только что выбрались из него, и с нас капала вода.

— Эй! — воскликнула она. — Это полотенце кусает хуже мухи… и где она, кстати, эта муха?

— Была, — заверил я, — и уже улетела.

— В следующий раз сначала мне ее покажите, может, я и сама с ней управлюсь. Нырните, пожалуйста, еще раз с верхней доски, ладно? Где ваша «лейка»?

Встреча с ней меня приятно удивила. Со слов ее отца я решил, что общаться предстоит с интеллектуалкой в малопривлекательной оболочке, но все оказалось наоборот: упаковка была столь аппетитна, что на содержимое можно было не обращать внимания. Она не принадлежала к категории «глаз не оторвать», свою упрощающую роль играли и веснушки, но, в принципе, ничего плохого в ее лице не было, хотя мне оно казалось уж очень круглым; внешность ее ни в коем случае не была отталкивающей, а дополнительные детали, обнаружившие себя, когда она появилась в купальном костюме, оказались вполне удовлетворительными. И муху я заметил только потому, что я смотрел на место, которое эта муха облюбовала.

Я еще раз нырнул и едва не отбил себе живот. Когда я снова появился на мраморных плитах и откинул назад влажные волосы, оказавшаяся рядом Медлин воскликнула:

— Вы что такое творите, Артур, шею себе сломать хотите?? Дуралей вы этакий!

— Стараюсь произвести впечатление, — объяснил я. — У вас тут трапеции случайно нет? А то я могу повисеть на пальцах ног.

— Можете, не сомневаюсь. Весь ваш репертуар мне известен наперед. Идите сюда и садитесь, я приготовлю вам выпить.

Вообще-то Медлин могла мне помешать, если я, на радость Вулфу, примусь за Гвен. Медлин была поярче: изящная и высокая, изгибы во всех нужных местах не позволяли назвать ее плоской, приятный овал лица, большие темные глаза почти все время полузакрыты, а потом неожиданный всплеск — тут ты и попался. Я уже знал, что муж ее погиб в небе над Берлином в 1943 году, что, по ее мнению, все на этом свете она уже видела, но если постараться, то можно было убедить ее взглянуть на мир еще раз, что имя Артур ей нравилось и что она явно надеялась услышать от меня что-то новенькое и смешное. Поэтому она могла мне помешать.