Непокорная тигрица - Джейд Ли

Чжи-Ган замер от неожиданности, продолжая сжимать тяжелый деревянный футляр, который всегда находился на его груди.

— В самом деле… — произнес он, однако в этот момент Цзин-Ли еще крепче стиснул его руку. Своим поведением он ясно давал понять, что сейчас нельзя пользоваться этим секретным прибором. Вокруг них слишком много посторонних глаз.

— Он не представляет никакой опасности, — прошептал Чжи-Ган.

— Все, что приходит к нам с Запада, таит в себе опасность, — сердито пробормотал Цзин-Ли.

Что ж, в этом есть доля правды. Чжи-Ган разочарованно вздохнул и подчинился требованию друга. В конце концов, они ведь сейчас находятся на высокой дамбе и наблюдают за многотысячным потоком китайских крестьян, собравшихся на берегу. Если он на глазах у них начнет пользоваться этим европейским изобретением, то может вызвать среди них недовольство и даже бунт.

Он вернул футляр на прежнее место.

— Я чувствую себя намного лучше, — холодно произнес он, обращаясь к своему слуге. В ответ Цзин-Ли только низко поклонился и отступил в сторону. — Приведи ко мне эту странную женщину, — решительно приказал палач, повернувшись к своему охраннику.

Приказ явно озадачил охранника. Однако, несмотря на то что эта женщина уже давно была потеряна из виду, он вскочил и быстро побежал вперед, повинуясь воле своего господина. Он не имел ни малейшего понятия о том, какая именно женщина нужна была императорскому палачу. Что касается Чжи-Гана, то он спокойно ждал, пока выполнят его приказ, и при этом весело поглядывал на Цзин-Ли. Интересно, его друг так и будет неподвижно стоять, делая вид, что ему это не интересно, или все-таки придет на помощь охраннику? А может, он решил посмотреть, как этот бедняга, желая угодить хозяину, схватит первую попавшуюся на его пути женщину?

Цзин-Ли недовольно выругался и сделал это нарочито громко, чтобы его услышал Чжи-Ган. Он пробормотал что-то по поводу непомерно распухших яичек, а потом раздраженно поморщился и указал рукой на собравшуюся толпу. Охранник кивнул и помчался вперед. Чжи-Ган едва сдержался, чтобы не прыснуть от смеха. Потом он расслабленно откинулся на спинку своего жесткого бамбукового кресла и посмотрел на рассерженного друга. Палач был явно доволен собой и почти забыл о женщине, которую велел привести, когда неожиданно вернулся охранник, притащив с собой несчастную жертву и бросив ее к ногам Чжи-Гана.

Палач наклонился вперед, чтобы получше рассмотреть ее. Она стояла на коленях, низко склонив голову, поэтому он смог разглядеть только ее темную тунику, длинные руки и необычно большие ладони, которыми она упиралась в острые камни. Поняв, что придется воспользоваться не только зрением, но и другими органами чувств, он недовольно скривился и выругался. Когда Чжи-Ган прислушался, он сразу уловил ее учащенное дыхание. Женщина была явно напугана. Затем он ощутил ее запах — от нее исходил сладковато-кислый аромат. Он даже смог почувствовать ее кви, эту почти неуловимую, но невероятно мощную энергию, которая окутывает все живое. Он мысленно прикоснулся к ее кви и позволил себе погрузиться в этот ясный свет. Сладкая свежесть, окружавшая эту женщину, навела Чжи-Гана на мысль, что под нежной оболочкой скрывается податливая, но прочная сила, имя которой — воля к жизни. Именно она составляет основу естества этой женщины. Ее воля, конечно, не такая твердая, как воля мужчины, но она более живая и деятельная. Палач невольно улыбнулся, осознав, что эта женщина, в отличие от других, сможет перенести любые трудности и выстоять.

Внезапно ее энергия изменилась. Какое-то время он еще изучал ее, а потом решил, что ему и так все понятно. Но в тот самый момент, когда он прикоснулся к ее энергии, женщина задрожала, в испуге отпрянула от него и только через несколько секунд, укутавшись толстым слоем холодного мерзкого снега, снова направилась к нему. Чжи-Ган почувствовал, как изменяется его собственная энергия. Все происходило так быстро, что он даже не понимал, каким образом она изменяется и почему. Одно ему было совершенно ясно — в нем происходят кардинальные преобразования. Меняется сама его сущность, и в этой перемене ему чудился отголосок бессмертия.

Поняв эту простую истину, Чжи-Ган в ужасе отшатнулся. Теперь он точно знал, что странная женщина — трепещущее от страха несчастное создание, лежавшее у его ног, — обладает способностью изменять все вокруг до неузнаваемости. Палач пока еще не понимал, как ему удалось почувствовать это, однако он точно знал, что не ошибся. Она может изменить его жизнь.

И еще он понял, что эта женщина — белая.

Он не видел ее лица и знал о ней только то, что сообщил ему Цзин-Ли. Однако мудрые люди никогда не сомневаются в том, что говорит им энергия кви. И палач без малейших колебаний отдал приказ.

— Убейте ее! — раздраженно крикнул он. Его лицо выражало такую холодную решимость, что у потрясенного Цзин-Ли, стоявшего рядом с ним, от страха перехватило дыхание. Тем временем охранник уже вытащил из ножен саблю. Чжи-Ган неотрывно смотрел на женщину. Услышав приказ палача, она резко вскинула голову, испуганно посмотрела на него и открыла рот, как будто намеревалась издать истошный крик. В ее глазах блестели слезы.

— За что? — громко спросила она на мандаринском наречии и поползла вперед.

Охранник успел схватить несчастную за тунику и, придавив женщину коленом к земле, заставил остановиться. Она упала лицом в дорожную грязь и оцарапала подбородок об острые камни. Чжи-Ган увидел, как из тонких ранок начала сочиться кровь, мгновенно впитываясь в сухую землю. Однако женщина не покорилась и, взглянув на него своими полными смятения и отчаяния глазами, снова заговорила.

— За что? — повторила она свой вопрос. — Ведь я ничего не сделала!

И тут одновременно с ней заговорил еще кто-то. Услышав какое-то неясное бормотание, Чжи-Ган понял, что это Цзин-Ли. Палач не слышал слов, но понимал их смысл. Друг говорил о том, что императора посадила в тюрьму его собственная мать, а он, Чжи-Ган, будучи императорским палачом, тесно связан с сыном, а не с матерью. Таким способом Цзин-Ли хотел напомнить ему, что им не следует лишний раз привлекать к себе внимание.

И это правда. Убийство, совершенное возле Великого канала, не останется незамеченным. Даже если они сделают вид, что совершают официальную казнь, сотни людей, собравшихся здесь, станут невольными свидетелями кровавой расправы. К тому же им сначала придется представить отчет местному мировому судье, а потом сделать необходимые распоряжения насчет захоронения тела, на что потребуется немало времени. И тогда палач вынужден будет задержаться здесь еще как минимум на один день.

Чжи-Гана в данный момент интересовало совсем другое. Он пристально смотрел на пылающее от гнева лицо женщины. Он ожидал, что она начнет рыдать, умолять о пощаде, словом, пустит в ход все уловки, которые обычно используют женщины, когда хотят произвести впечатление на мужчину. Но вместо этого он увидел смятение, ужас и едва сдерживаемый гнев.

Он не мог разглядеть ее глаза, но не сомневался в том, что они светлого цвета и необычной формы. Эти ужасные круглые глаза казались какими-то неестественными. И теперь в его памяти возник образ другой женщины — его сестры. В этот момент она виделась ему такой, какой была много лет тому назад — маленькой девочкой с черными миндалевидными глазами, в которых полыхала неистовая ярость к тому, кто взял ее в плен. Чжи-Ган, в ту пору еще слишком маленький, не мог бороться с мужчиной, у которого были огромные сильные руки и тяжелые кулаки. А его сестра, хрупкая и миниатюрная девочка, боролась с ним из последних сил и все время говорила: «Нет!» и «За что?»