Марианна в огненном венке. Книга 1 - Жюльетта Бенцони

Марианна не могла удержаться, чтобы не сделать большие глаза, получив из рук униженно склонившейся женщины чашку. Привыкшая к богатству английских замков, к роскоши французского императорского двора и талейрановской утонченности, она никогда даже не представляла себе ничего подобного: не только блюда, но и все остальные предметы этого сказочного сервиза были из массивного золота, покрытого таким количеством бриллиантов, что металл едва виднелся под ними.

Только маленькая ложечка, которой она помешивала кофе, стоила целое состояние.

Обе женщины в молчании поднесли к губам свои чашки, и над их сверкающими краями скрестились два взгляда: зеленый и синий, каждый стараясь незаметно оценить противницу. Ибо, несмотря на невольное очарование, Марианна ощущала в хозяйке выжидательную настороженность. Обряд кофепития дал обеим нужную передышку перед началом беседы, исход которой трудно было предсказать…

Марианна из вежливости съела ложечку розового варенья. Она не особенно любила национальное турецкое лакомство, имеющее легкий привкус парфюмерии. Из-за этого ее слегка затошнило и появилось ощущение, что она попробовала что-то из косметики ее подруги, Фортюнэ Гамелен, которая пропитывала розовой эссенцией все, что прикасалось к ее коже. Но кофе она просмаковала с наслаждением. Он был горячий, в меру сладкий и очень ароматный, без сомнения, лучший из того, какой Марианна когда-либо пила. Нахшидиль с любопытством посматривала на нее и наконец улыбнулась.

— Похоже, что вы любите «каву»? — спросила она.

— Я ничего не люблю больше его… особенно когда он такой вкусный, как этот! Ведь он одновременно и лакомство, и самый верный друг.

— А о розовом варенье вы такого же мнения? — лукаво заметила султанша. — Мне кажется, что вы не в большом восторге от него…

Марианна покраснела, как уличенный в дурном поступке ребенок.

— Простите меня, ваше величество, но это правда: я не очень люблю его.

— А я… я ненавижу его! — вскричала Нахшидиль смеясь. — Я так и не смогла привыкнуть к нему. То ли дело варенье из клубники или ревеня, как его делали в моем монастыре в Нанте!.. Но попробуйте миндальной халвы и кунжутной нуги или баклавы с орехами. Это в некотором роде наше национальное пирожное, — добавила она, поочередно указывая на блюде называемые лакомства.

Хотя ей совершенно не хотелось есть, Марианна заставила себя попробовать того, что предложила ее царственная хозяйка, после чего принесли новую порцию кофе.

Когда она отставила пустую драгоценную чашку, то заметила, как внимательно султанша смотрит на нее, и поняла, что трудный момент наступил. Необходимо показать себя на высоте оказанного ей доверия, и теперь она испытывала желание броситься в бой. Но протокол требовал, чтобы она ждала, пока ее спросят. И это не заставило себя ждать…

Взяв тонкими пальцами янтарный мундштук кальяна, султанша выпустила несколько клубов дыма, затем, в тоне легкой светской беседы, заметила:

— Похоже, что ваше путешествие сюда было гораздо более беспокойным и менее приятным, чем вы надеялись… Много говорили о знатной французской даме, ради которой англичане направили эскадру под Корфу и которая потерялась на островах в Греции.

Тон был дружелюбный, но обостренное внимание Марианны все-таки различило в нем тревожащий оттенок пренебрежения. Бог знает, какую репутацию создали ей сплетни англичан! Тем не менее она решила продвигаться вперед, но только с большой осмотрительностью.

— Ваше величество удивительно точно информировано о столь незначительных событиях…

— Новости расходятся быстро по Средиземному морю. И эти события мне не кажутся такими незначительными. У Англии не в обычае посылать корабли ради особы, не имеющей значения… какой-нибудь простой путешественницы. Но положение стало бы менее удивительным, если бы путешественница, о которой идет речь, оказалась… эмиссаром императора Наполеона?

Вдруг изнеженная интимность этого голубого салона исчезла при одном упоминании грозного имени, как унесенный порывом ветра аромат. Словно сам корсиканский Цезарь внезапно вошел в своей обычной взрывной манере: топая ногами, с глазами, мечущими молнии, властно проявляя силу своей выдающейся личности. У Марианны появилось ощущение, что он здесь, что он смотрит на нее, ждет…

Она медленно вынула из внутреннего кармана юбки письмо Себастьяни и с поклоном протянула его Нахшидиль, которая окинула ее вопросительным взглядом.

— Это письмо императора?

— Нет, сударыня. Оно от старого друга вашего величества, генерала Себастьяни, который часто вспоминает о прошлом. Англия сделала большую ошибку, взволновавшись из-за моего путешествия, ибо мне не поручено никакой официальной миссии.

— Но за неимением слов вы, очевидно, привезли мысли Наполеона, не так ли?

Марианна молча склонила голову и, в то время как султанша торопливо знакомилась с содержанием письма, постаралась остывшим кофе запить последний кусок баклавы, чтобы не обидеть хозяйку, рекомендовавшую ей это пирожное. Что удалось ей не без труда…

— Я вижу, вас очень ценят в высших сферах, моя дорогая. Себастьяни пишет, что вы близкий друг императора и в то же время пользуетесь интимной привязанностью отвергнутой императрицы, этой несчастной Жозефины, которую я всегда буду называть Розой! Ну хорошо, так скажите же, что хочет от нас император французов?

Наступило короткое молчание, которое Марианна использовала, чтобы подобрать нужные слова. Она чувствовала себя не особенно хорошо и поэтому старалась быть особо собранной.

— Сударыня, — начала она, — я умоляю ваше величество с вниманием выслушать слова, которые я буду иметь честь произнести, ибо они чрезвычайной важности и содержат в себе разоблачение самых значительных и тайных планов императора.

— Что ж, послушаем!

Не торопясь, спокойно, стараясь говорить предельно ясно, Марианна сообщила своей собеседнице о будущем вторжении в Россию Великой Армии и о желании Наполеона разбить Александра, которого он обвинял в невероятном двуличии. Она объяснила, как будет полезно для завоевателя, если кампания на Дунае продлится хотя бы до следующего лета — срок, назначенный для вторжения французов в Россию, — чтобы удержать далеко от Вислы и прилегающих к Москве районов казачьи полки и войска генерала графа Каменского. Она также передала, что такую негласную помощь высоко оценит Наполеон, который, разбив русских, не будет препятствовать присоединению к Высокой Порте не только всех утраченных до сего дня территорий, но и других..

— Вполне достаточно, — заключила она, — чтобы войска его величества продержались до июля или августа следующего года.

— Но это больше чем год! — воскликнула султанша. — Слишком много для истощенной армии, чей численный состав тает, как снег под солнцем. И я не знаю…

Она запнулась, удивленная изменением лица молодой женщины, которое сделалось почти таким же зеленым, как ее платье.